Цитирую целую книгу. Уверен, по крайней мере Кайюге будет интересно. Да и сам с Радостью ещё разок перечитаю уже здесь. Заметил, когда публикуешь, например, музыку, она начинает звучать иначе. К своей субъективной точке восприятия, добавляется магнитуда остальных внимающих. Вот и посмотрим чем сей форум дышит Забавно то, что Дзэн настолько далёк от Христианства, насколько Христианство от Дзэн. Но автор обнаружил много общего, правда гораздо глубже, чем тот уровень, где плавают обычные христиане. А как пишет! Сколько юмора и...Дзэн! . Томас Мертон
ДЗЭН и ГОЛОДНЫЕ ПТИЦЫ
Оглавление
* Вступительное слово автора * Изучение дзэн * Христианские взгляды на дзэн * Д. Т. Судзуки: человек и его деятельность
Мудрость Пустоты
* Дайсэцу Т. Судзуки: «ЗНАНИЕ и НЕВИННОСТЬ» * Томас Мертон: «ВОЗВРАЩЕНИЕ РАЯ» * Заключение Дайсэцу Т. Судзуки * Заключение Томаса Мертона * Послесловие
Вступительное слово автора
Там, где лежит падаль, кружат и садятся хищные птицы. Жизнь и смерть — не одно и то же. Живущие терзают мертвых, чтобы извлечь для себя пользу. Мертвые от этого ничего не теряют, а только приобретают — освобождая место под солнцем. Или, по крайней мере, нам так кажется — если мы мыслим в терминах приобретения и потери. А вы, подходите ли вы к изучению дзэн с намерением что-то приобрести? Этот вопрос не подразумевает обвинения. И все же это очень серьезный вопрос. Ведь когда много суеты вокруг «духовности», «просветления» или же просто «продвинутости», это скорее всего потому, что где-то стервятники кружат над трупом. Это кружение и высматривание, это спускание вниз и празднование победы нельзя назвать Изучением Дзэн, хотя все это может быть полезно в других отношениях. Ибо все это насыщает голодных птиц.
Дзэн никого не насыщает. В нем ничего нельзя найти. Птицы могут прилететь и покружить некоторое время в том месте, где, как предполагалось, находится тело. Но вскоре они улетают прочь. И тогда внезапно проявляется никто, или ничто, которое было там всегда. Это Дзэн. Он присутствовал с самого начала, но стервятники не увидели его, потому что это не их пища.
Изучение дзэн [1]
Лучше увидеть лицо, чем услышать имя. Дзэнское изречение
«Ничто не может быть понято или представлено, — сказал Леви-Строс, — в отрыве от основных элементов своей структуры». Леви-Строс изучал примитивные системы кровного родства и говорил о ключевой роли, которую играет в них дядя по материнской линии. Я должен признать с самого начала, что дядя по материнской линии не имеет никакого отношения к дзэн. И впредь я не намерен доказывать, что они имеют нечто общее. Однако утверждение Леви-Строса универсально. «Ничто не может быть понято или представлено в отрыве от основных элементов своей структуры». Это рождает любопытный вопрос: можно ли дзэн каким-то образом вписать в структуру антропологии? И если да, то можно ли тем самым его «понять»? Когда вопрос задан, очевидно, что ответить на него можно и «да», и «нет».
В той мере, в которой дзэн является частью социального и религиозного комплекса; в той мере, в которой он кажется нам связанным с другими элементами культурной системы, — «да». Другими словами, в той мере, в которой дзэн является дзэн-буддизмом, — «да». Но при этом культурной системе соответствует скорее буддизм, чем дзэн. Чем ближе, в нашем понимании, дзэн к буддизму, тем больше у нас шансов увидеть в нем выражение культурных или религиозных устремлений человека. В этом случае можно утверждать, что дзэн обладает какой-то особой структурой — или что основные требования дзэн «структурированы» и поэтому их можно изучать научными методами. После этого следует признать, что дзэн обладает определенным характером, который можно исследовать и «понять».
Когда дзэн изучают подобным образом, его рассматривают в контексте истории Китая и Японии. Его считают продуктом индийского буддизма, китайского даосизма и даже конфуцианства. Его видят в свете культуры династии Тан, в связи с учением различных буддистских школ. Его связывают с другими культурными движениями. Изучают также проникновение дзэн в Японию и его ассимиляцию японской цивилизацией. И тогда многие понятия, относящиеся к дзэн, начинают казаться очень важными, даже основополагающими. Дзэндо, или зал для медитации. Практика дзадзэн. Изучение коанов. Одежда дзэнского монаха. Поза лотоса. Поклон учителю. Диалог с роси и способы, с помощью которых роси помогает ученику достичь кэнсё, или сатори, и подтверждает его просветление.
Дзэн, увиденный в таком свете, можно сравнивать с другими религиозными традициями — например, католицизмом, с его таинствами, литургией, умной молитвой (которую в наши дни почти никто не практикует); с его почитанием, заповедями, теологией, Библией; с его соборами и монастырями; с его иерархией духовенства, церковными соборами и энцикликами.
Можно долго изучать дзэн и католицизм и прийти к выводу, что они очень разнятся. И все же у них есть некоторые общие черты. Они являются религиями. Дзэн — это азиатская религия, а католицизм — религия западная, иудейско-христианская. Первая предлагает человеку метафизическое просветление, тогда как вторая — теологическое спасение. К обеим религиям можно относиться как к диковинкам, как к любопытным пережиткам прошлого, которые украшают нашу жизнь подобно театру Но, скульптурам Шартра (Chartres) и музыке Монтеверди (Monteverdi). Можно продолжать исследования дальше и прийти к ошибочному выводу, что поскольку дзэн прост и аскетичен, у него много общего с учением Ордена цистерцианцев, монахи которого также жили в большой строгости. Действительно, эти две традиции демонстрируют великую любовь к простоте, и вполне возможно, что в XII веке основатели цистерцианских монастырей в Бургундии и Провансе были вдохновлены неким подобием инстинктивного дзэнского видения. Ведь в построенных ими храмах до сих пор царит атмосфера светлой простоты и одиночества, которая в дзэн называется ваби.
Тем не менее, если изучать дзэн и католицизм как «структуры», как «системы» и как «религии», они смешиваются не лучше, чем вода и масло. Можно представить себе, как представители обеих сторон — дзэндо и университета, католического монастыря или папской курии — соберутся вместе для вежливого ученого диспута, но различия между их позициями при этом останутся прежними. Затем они снова вернутся в свои структуры, снова окунутся в свои системы и, возможно, сделают для себя вывод, что духовные традиции христианства и буддизма всецело несовместимы. Все это верно до тех пор, пока дзэн рассматривается прежде всего как дзэн-буддизм, как буддистская школа или секта, входящая в состав системы, которую мы называем буддистской религией.
Однако, когда мы присматриваемся более пристально, оказывается, что самые серьезные и ответственные последователи дзэн вначале отрицают, что их учение — религия, затем отрицают, что это секта или школа, и в конце концов отрицают, что дзэн вообще относится к буддизму и его структуре. Так, великий японский дзэнский мастер Догэн, основатель секты сото, категорически заявил: «Каждый, кто считает дзэн буддистской школой или сектой, называя ее дзэн-сю (сектой дзэн), есть дьявол».
Фактически, определить дзэн в терминах религиозной системы или структуры означает полностью потерять его — или, лучше, полностью не понять его, потому что в словах нельзя потерять то, что в словах нельзя найти. Дзэн не относится к тем вещам, смысл которых становится ясен, когда их помещают в некоторые рамки или описывают их характерные признаки, чтобы потом, при виде чего-то соответствующего описанию, воскликнуть: «Вот оно!» Дзэн невозможно понять, отнеся его к какой-либо категории, отличной от всего остального: «Вот это, но не вон то». Так, по словам доктора Судзуки, дзэн «находится за пределами мира противоположностей, созданного мыслительными разграничениями... Он пребывает в духовном мире недвойственности, где возможна только абсолютная точка зрения». Однако подобные высказывания также становятся ловушкой, когда мы, следуя западной платоновской традиции, отделяем Абсолют от относительного мира. Поэтому Судзуки сразу же продолжает: «Абсолют никоим образом не отличается от относительного мира...
Отправлено: 08.01.10 14:50. Заголовок: Когда мы проводим ср..
Когда мы проводим сравнительное изучение христианства и буддизма, мы должны находить точки, в которых их учения имеют что-то общее. В настоящее время сделать это нелегко. Фактически, как уже говорилось, нечто общее можно указать только схематически и искусственно. Что, в конце концов, мы называем христианством, и что мы называем буддизмом? Является ли христианство теологией? Этикой? Молитвой? Мистицизмом? Формой ритуального поклонения? Можно ли ограничить христианство Римской Католической Церковью? Или оно включает в себя еще и Протестантскую Церковь? А какую именно протестантскую церковь, Церковь Лютера или Церковь Бонхеффера? Или, быть может, оно включает еще и протестантизм традиции «Бог мертв»? А что мы будем понимать под католицизмом? Католицизм св. Фомы, св. Августина и Отцов Церкви? Или то, что считается «чистым» христианством Евангелия? Или христианство, из которого исключены все мифы? Или «Евангелие общества»? А что такое буддизм? Это буддизм тхеравады, распространенный на Цейлоне и в Бирме? Тибетский буддизм? Тантрический буддизм? Буддизм Чистой Земли? Спекулятивный схоластический индийский буддизм средневековья? Или дзэн?
Великое разнообразие точек зрения, переживаний, культов и моральных заповедей, как в христианстве, так и в буддизме, делает все сравнения условными. И поэтому, когда покойный доктор Судзуки решил провести исследование «Мистицизм: христианский и буддистский», на практике оно свелось к сравнению учения Мейстера Экхарта и дзэн. Ограничивая рассмотрение таким образом, мы не можем с полным правом считать Экхарта типичным представителем христианского мистицизма. Но доктор Судзуки знал это и понимал, что высказывания Экхарта должны были шокировать его современников. Экхарта преследовали отчасти потому, что в его время имело место противостояние доминиканцев и францисканцев. Однако его учение — достаточно откровенное, чтобы не привлечь внимание сторонников догматических толкований, — основывалось в значительной мере на теологии св. Фомы и принадлежало к мистической традиции, которая в то время была жива и представляла собой движущую силу христианства того времени. Таким образом, отождествить все христианство с Экхартом было бы полностью неправильным, однако Судзуки и не пытался этого делать. Он не сравнивал мистическую теологию Экхарта с буддистской философией мастеров дзэн. Это было вполне оправданное, с онтологической и психологической точек зрения, сравнительное изучение переживаний Экхарта с переживаниями мастеров дзэн. Таким образом, мы вправе надеяться на интересные последствия этого начинания.
Однако всегда ли из религиозных и мистических переживаний можно выделить чистые элементы, которые являются общими для всех религий? Или основное понимание реальности и смысл переживаний настолько сильно обусловлены различиями в учениях, что сравнение этих переживаний неизбежно подразумевает сравнение исходных метафизических и религиозных принципов? Ответить на эти вопросы очень трудно.
Более того, если христианский мистик проходит через переживание, которое можно феноменологически сравнить с дзэнским опытом, имеет ли значение, что мистик при этом верит в то, что достигает единения с Богом, тогда как мастер дзэн интерпретирует свое переживание как постижение Пустоты? В каком смысле эти два переживания могут быть названы мистическими? И не стали бы мастера дзэн протестовать, если бы христиане пожаловали им титул «мистиков»?
Следует отметить, что среди религиозных мыслителей нашего времени наблюдается тенденция бездоказательно утверждать, что мистики всех религий переживают одно и то же состояние, и поэтому они полностью свободны от простонародных толкований своих учений, в которые вынуждены верить их менее счастливые собратья по религии. Так, считается, что все религии «встречаются на вершине», и различные теологии и философии не имеют никакого значения, когда мы видим, что они являются всего лишь средством достижения одной цели, а средства принято называть вторичными. Подобные заявления никогда не были доказаны, и хотя мы постоянно слышим их из уст талантливых опытных людей, мы должны признать, что, прежде чем мы сможем убедительно высказаться по этому сложному вопросу, нам предстоит провести очень серьезные исследования. Ведь подобные предположения являются еще одним проявлением формального отношения к теологическим и философским учениям — будто основополагающее вероучение является для мистика чем-то наподобие одежды, которую он в любой момент может снять; будто его переживание никоим образом не зависит от того, какие религиозные принципы он исповедует.
В то же время, поскольку личное переживание мистика является для нас полностью недоступным и может быть оценено только косвенно — через тексты и другие свидетельства, полученные, возможно, от несведущих людей, — у нас никогда нет окончательной уверенности в том, что христианский мистик, суфий или мастер дзэн говорят об одном и том же. Что вообще означает подобное утверждение? Можно ли его делать вообще, не подразумевая при этом (ошибочно), что в ходе этих переживаний мистик видит «что-то там»?
Таким образом, сравнение различных форм религиозного и метафизического сознания остается очень сложной задачей, которая предполагает умение различать «чистое переживание» и переживания, которые в той или иной мере обусловлены языком, символами и «милостью таинств». Едва ли сейчас мы располагаем достаточными сведениями о различных состояниях сознания в метафизическом смысле этих состояний, чтобы со знанием дела сопоставлять их отдельные элементы. Однако все же существуют некоторые аналогии и соответствия, которые очевидны уже сейчас и которые могут указать путь к взаимопониманию последователей различных традиций. Давайте же не будем поспешно принимать их в качестве доказательств, а лишь воспользуемся ими как путеводной нитью.
Таким образом, можно ли утверждать, что и христиане и буддисты могут в равной мере практиковать дзэн? Да, если под дзэн мы понимаем поиск прямого и чистого метафизического переживания, свободного от вербальных формул и лингвистических построений. На теологическом уровне, этот вопрос становится очень сложным. Мы вернемся к нему в конце настоящего эссе.
Сейчас мы скажем лишь, что в некоторых религиях, и, в частности, в буддизме, философская и религиозная структура такова, что ее можно легко отбросить, поскольку в нее, так сказать, встроены своеобразные «отторгатели», с помощью которых медитирующий в некоторый момент переходит от концептуального аппарата к созерцанию собственно Пустоты. Мастер дзэн может ничтоже сумняшеся сказать своему ученику: «Когда встретишь Будду, убей его!» Однако в христианском мистицизме по-прежнему бурно обсуждается вопрос о том, может или не может мистик обойтись без человеческого образа (гештальта) Христа — причем большинство участников дискуссии склоняется к мнению, что присутствие Христа как иконы в фокусе христианского созерцания действительно необходимо. Здесь, опять-таки, вопрос оказывается очень запутанным вследствие неспособности провести различие между объективной христианской теологией и реальными психологическими переживаниями христианских мистиков. И тогда человек должен спросить, не одержат ли абстрактные требования теории верх над психологическими аспектами переживаний? Другими словами, до какой степени может теолог без мистического переживания претендовать на правильное понимание «опытной» теологии мистика, который, возможно, сам не в состоянии адекватно истолковать свое переживание?
Мы продолжаем возвращаться к одному и тому же вопросу в двух его формулировках: о связи объективного учения и субъективного мистического (или метафизического) переживания; и о различии, которое существует в этом смысле между христианством и дзэн. В христианстве объективное учение обладает приоритетом, как во времени, так и в важности. В дзэн переживание всегда стоит на первом месте — в значимости, но не во времени. Это различие объясняется тем, что христианство основано на сверхъестественном откровении, а дзэн отказывается от любых представлений об откровении, недвусмысленно выражает свое отношение к священной традиции (по крайней мере, к письменной) и стремится достичь онтологической первоосновы бытия. Христианство — это религия милости и божественного дара, и, стало быть, религия полной зависимости от Бога. Дзэн трудно назвать религией вообще (фактически, он легко отделим от религиозной матрицы и, как предполагается, может найти себе место в душе не-буддиста и даже атеиста). И в любом случае дзэн, как и буддизм в целом, стремится сделать человека независимым даже в его стремлении к спасению, или просветлению. Независимым от чего? От внешних опор и авторитетов, которые не позволяют ему непосредственно прикоснуться к глубинным источникам своего естества или души. (Обратите внимание на то, что и китайский, и японский дзэн процветал в очень регламентированных авторитарных обществах. Поэтому фактически их акцент на независимости отражает смиренное открытие внутренней свободы после того, как человек истощил все возможности аскетичного и авторитарного обучения — о чем свидетельствуют жизнеописания многих дзэнских мастеров!)
Давайте повторим, что мы не должны также упускать из виду важность переживания в христианстве. Однако христианский опыт всегда тяготеет к одной категории — в силу того, что он неотделим от тайны Христа и коллективной жизни Церкви, или Тела Христова. Мистическое или какое-либо другое переживание тайны Христа всегда выходит за пределы индивидуальной психологии и достигает уровня «теологического переживания вместе с Церковью» (sentirecum Ecclesia). Другими словами, это переживание всегда должно быть в каком-то смысле сводимо к теологическому виду, который приемлем для Церкви, потому что соответствует другим ее переживаниям. Поэтому в записях христианских переживаний всегда наблюдается стремление выражать все с помощью языка и символов, которые легко доступны другим христианам. Иногда в этом просто проявляется подсознательная тенденция переводить невыразимое на язык знакомых символов, которые всегда находятся под рукой.
С другой стороны, дзэн всячески сопротивляется искушению быть легко понятым, и поэтому большое количество парадоксов и насилия в учении дзэн направлены на то, чтобы отбросить готовые объяснения и символы, которые ученик склонен использовать для описания своих переживаний. Христианский опыт приемлем в той мере, в которой он согласуется с общепринятыми теологическими и символическими структурами. Дзэнский опыт приемлем только постольку, поскольку он абсолютно единичен, но все же каким-то образом передаваем. Каким образом он передаваем?
Мы не можем приблизиться к пониманию, каким образом дзэнский опыт проявляется и как он передается от мастера к ученику, если мы не осознаем, что передается. Ведь когда мы не знаем, что подразумевается, непривычные обозначения вводят нас в тупик, и мы понимаем меньше, чем до начала исследования. Отметим, что в дзэн передается не послание. Это не «слово», даже если под словом понимать «слово Господа». Это не нечто. Оно не сообщает человеку то, чего он раньше не знал. Дзэнский опыт дает то, что потенциально всегда было, хотя и не осознавалось. Таким образом, дзэн — это не «благая весть», а постижение, не откровение, а сознание, не весть от Отца, который послал в мир Своего Сына, а переживание онтологического основания нашего бытия здесь-и-сейчас, в окружении этого мира. Позже мы увидим, что сверхъестественное откровение и метафизическую интуицию о первоосновах бытия вполне можно сравнивать. Одно из них, можно сказать, готовит путь другому. Они прекрасно дополняют друг друга, и поэтому дзэн совместим с христианской верой и даже с христианским мистицизмом (если только мы говорим о дзэн в самом глубоком понимании — как о метафизической интуиции).
Если это верно, тогда мы должны согласиться с дзэнскими мастерами в том, что дзэн не учит ничему. Так, одного из величайших китайских мастеров, патриарха Хуэй-нэна (VII в. н. э.), спросили: — Кто унаследовал дух Пятого патриарха? [То есть, кто является патриархом сейчас?] — Тот, кто понимает буддизм, — ответил Хуэй-нэн. — Унаследовали ли вы его? — настаивал монах. — Нет. — Почему? — Потому что я не понимаю буддизм.
Эта история подтверждает, что Хуэй-нэн действительно унаследовал роль патриарха, или дар преподавать чистейший дзэн. Он мог передавать своим ученикам просветление самого Будды. Если бы он претендовал на знание традиционного учения, которое делает его просветление понятным для тех, у кого его нет, он учил бы не просветлению, а чему-то другому, — другими словами, преподавал бы учение о просветлении. Он не пробуждал бы в других их собственного понимания дзэн, а навязывал бы им свое понимание. Дзэн не терпит такого отношения, поскольку оно несовместимо с его подлинным смыслом, а именно: с пробуждением глубочайшего онтологического осознания, мудрости-интуиции (праджня), у истоков бытия человека. Фактически, чистое осознание праджни не было бы чистым и непосредственным, если бы оно сопровождалось мыслями о том, что человек осознает праджню.
Поэтому язык, используемый дзэн, в некотором смысле является антиязыком, а логика дзэн — это полная противоположность философской логики. Дилемма человеческого общения состоит в том, что мы не можем выражаться без помощи слов и знаков, однако даже обычные переживания подчас искажают образ наших мыслей и высказываний. Удобные средства языка
Отправлено: 08.01.10 14:53. Заголовок: Однако самым интерес..
Однако самым интересным в эссе доктора Судзуки оказалось то, что в нем дзэнские понятия о пустоте, рассудке и т. д. соотнесены с библейской историей грехопадения Адама. Судзуки предлагает отождествить знание (knowledge) с неведением (ignorance), a также подлинную мудрость с невинностью, пустотой и таковостью. Именно таков был подход ранних христианских отцов, и хотя он во многих отношениях отличается от позиции доктора Судзуки, совпадений здесь намного больше, чем различий. Чтобы подчеркнуть это, я и включил в диалог свое эссе «Возвращение рая» — в котором идет речь о возвращении той чистоты, или пустоты, которая для ранних отцов была единением с божественным светом, рассматриваемым не как объект или вещь, а как божественная нищета, обогащающая и преображающая нас своей невинностью. Возвращение рая — это, выражаясь словами из Евангелия, открытие Царствия Небесного внутри нас в том смысле, в котором об этом всегда говорили христианские мистики. Речь идет об открытии человеком в чистой, неделимой простоте своего утерянного подобия Богу.
Надеюсь, что собранные здесь материалы помогут по достоинству оценить это эссе доктора Судзуки, которое является едва ли не самым важным из его последних трудов. Конечно, удивительно, что этот восточный ученый, обсуждая мировоззрение отцов-пустынников, уделяет столько внимания обсуждению противоположности невинности Адама в раю и знания добра и зла, которое стало причиной грехопадения. (Отметим, что невинности сопутствует мудрость, sapientia, или праджня, тогда как знанию добра и зла соответствует рациональное знание, scientia.) Важно, что в качестве исходного пункта для диалога Востока и Запада доктор Судзуки избрал не поверхностные проявления духовности пустынников (с ее аскетическими практиками и созерцательным одиночеством), а изначальный архетипический символ всей иудейско-христианской духовности — библейское повествование о грехопадении человека. Дайсэцу Т. Судзуки
ЗНАНИЕ и НЕВИННОСТЬ I
Когда я выступаю с лекцией о дзэн перед западной аудиторией, большинство представителей которой выросло в христианской традиции, меня, как правило, прежде всего спрашивают: «Что дзэн говорит о морали? Ведь если дзэн утверждает, что он выше моральных норм, то чему он учит нас, обычных смертных?»
Если я правильно понимаю христианство, для него главный моральный авторитет есть Бог, который дал Десять Заповедей. Нам говорят, что, если мы их как-то нарушим, в наказание мы будем преданы адскому пламени. Именно поэтому атеисты считаются опасными людьми, ведь у них нет Бога, и поэтому они не соблюдают моральные предписания. К последователям дзэн также относятся с подозрением, потому что у них нет Бога, который соответствовал бы христианскому Богу, и потому что они говорят о выходе за пределы дуализма добра и зла, правильного и неправильного, жизни и смерти, истины и заблуждения. Представление о социальных ценностях, столь глубоко укоренившееся в умах западных людей, тесно связано с религией, в результате чего они приходят к выводу, что религия и этика — это одно и то же, и поэтому этика ни в коем случае не может быть вторичной. Однако дзэн, по мнению многих, считает этику вторичной, и поэтому меня спрашивают: «Вы пишете: «Все моральные ценности и социальные условности проистекают из таковости, которая есть Пустота». Если это так, тогда разделение на «добро» и «зло» оказывается вторичным. И все же, что является критерием этого разделения? Другими словами, могу ли я — и если да, то как — вывести этику из онтологии дзэн-буддизма?» [23]
Все мы живем в обществе, и этика является нашим отношением к социальной жизни. Последователь дзэн также не может жить вне общества. Он не может не принимать по внимание общественные ценности. Однако он стремится очистить свое сердце от заблуждений, проистекающих из знания, [24] которое мы обрели, вкусив плода с запретного дерева. Когда же мы возвращаемся в состояние невинности, — что бы мы ни делали — все хорошо. Св. Августин говорит: «Возлюби Бога и делай что хочешь». В буддизме христианской идее о невинности соответствует представление об анабхога-карья [25]. Когда в Эдемском саду, где царит целомудрие, пробуждается знание, то вместе с ним начинается разделение добра и зла. Подобным образом из Пустоты Сознания таинственным образом возникает мысль, и мы имеем этот мир множественности. [26]
Иудейско-христианская идея о невинности является моральной интерпретацией буддистского представления о Пустоте. Однако буддистское представление метафизично, тогда как иудейско-христианская идея о знании эпистемологически соответствует буддистской концепции неведения, хотя, при поверхностном рассмотрении, может показаться, что неведение противоположно знанию. Буддистская философия рассматривает любое разделение, будь оно моральным или метафизическим, как результат неведения, затмевающего изначальное сияние таковости, или Пустоты. Однако это не означает, что мы должны отвернуться от мира на том основании, что он является результатом неведения. То же касается и знания, ибо знание является результатом нашей потери невинности, следствием вкушения нами запретного плода. Однако ни христиане, ни иудеи, насколько я знаю, не пытаются стать выше знания и тем самым вернуться в рай, где можно наслаждаться блаженством невинности, которая была у человека до грехопадения.
Таким образом, мы должны постичь смысл знания и невинности, — другими словами, глубоко осознать взаимосвязь между двумя противоположными представлениями: невинностью (изначальным сиянием таковости), с одной стороны, и знанием (неведением), с другой. С одной точки зрения, они кажутся несводимыми, однако с другой они дополняют друг друга. Наше обычное мышление не дает нам возможности обладать ими одновременно, однако в реальной жизни они неразделимо взаимосвязаны, поскольку одно из них лежит в основе другого.
Так называемая противоположность невинности и знания или же Ясного Света и неведения не схожа с антитезой черного и белого, добра и зла, правильного и неправильного, бытия и не-бытия, наличия и отсутствия. В данном случае речь идет о противоположности между содержащим и содержимым, между фоном и изображением, между полем и игроками, движущимися в нем. Добро и зло играют свои противоположные роли на поле, которое остается нейтральным и беспристрастным — «открытым» или «пустым». Это как дождь, который падает на праведных и грешников. Это как солнце, восходящее для злых и добрых деяний, освещающее путь вашим врагам и друзьям. В некотором смысле, солнце невинно и совершенно, как и дождь. Однако человек потерял свою невинность и обрел знание, с помощью которого он отделяет праведных от грешников, добро от зла, правильное от ложного, друзей от врагов. Поэтому он больше не является невинным и совершенным, а наделен моральным сознанием.
Таким образом, мораль означает потерю невинности, а приобретение знания, с религиозной точки зрения, не всегда подразумевает внутреннюю удовлетворенность и божественное благословение. В результате такая моральная ответственность может иногда приводить к нарушению гражданских законов. Так, благочиние «великого отшельника», который освободил из тюрьмы грабителей, [27] может возыметь весьма нежелательные последствия. Невинность и знание должны быть уравновешены. С этой целью знание должно быть подчинено невинности, а смысл невинности должен быть правильно понят на уровне знания.
В «Дхаммападе» (стих 183) есть строки: Неделание зла, Достижение добра, Очищение ума — Вот учение просветленных.
Первые две строки относятся к знанию, тогда как третья описывает состояние невинности. «Очищение ума» подразумевает «опустошение» ума, «освобождение» от всего, что его загрязняет. Загрязнение проистекает из эгоцентрического сознания, другими словами, неведения, знания, различающего добро и зло, эго и не-эго. Метафизически выражаясь, именно разум постигает истину Пустоты, и когда это происходит, мы понимаем, что нет ни «я», ни эго, ни атмана, которые затмевают сознание, пребывающее в состоянии абсолютного нуля. Именно благодаря присутствию этого нуля мы можем совершать добро и избегать зла. Нуль, о котором я говорю, не является математическим символом. Он бесконечен, поскольку является вместилищем или п
Отправлено: 08.01.10 14:54. Заголовок: Эти два отрывка из с..
Эти два отрывка из св. Августина перекликаются с процессом, который доктор Судзуки описывает предложением: «Из Пустоты Сознания таинственным образом возникает мысль, и мы имеем этот мир множественности». Я, конечно, не утверждаю, что св. Августин излагает дзэнскую точку зрения. Далеко не так! Между учениям св. Августина и позицией дзэн остаются существенные расхождения, которые мы не будем сейчас рассматривать. Достаточно сказать, что платонизм св. Августина в чем-то созвучен дзэн.
Как только мы обнаруживаем себя в состоянии знания добра и зла, мы принимаем это. Мы должны понять свое положение, увидеть его отношение к невинности, для которой мы были созданы, которую потеряли и которую можем вернуть себе. Однако пока мы не вернули себе невинности, мы должны рассматривать знание и невинность как дополняющие реальности. Это самая утонченная проблема, которая когда-либо стояла перед отцами-пустынниками, — причем многих из них она погубила. Они осознали различие между знанием добра и зла, с одной стороны, и невинностью, или пустотой, с другой. Однако, как мудро заметил доктор Судзуки, они стали жертвой сверхупрощений и абстрактных решений. В наших «Писаниях» такой пример дает Джон-карлик. Он желает достичь состояния, в котором нет искушений и движения страсти. [37]
Подобное состояние представляет собой не что иное, как утонченное знание. Вместо того чтобы вести к невинности, оно приводит к неясной любви к своему «я». Оно приводит к созданию псевдопустоты — очень чистого «я», которое столь совершенно, что может оставаться собой без малейших следов поверхностной мысли. Однако это не Пустота. Здесь все еще присутствует «я», которое является субъектом чистоты и носителем пустоты. Отцы-пустынники видели, что это победа ловкого искусителя. Он оставляет человека погруженным и заключенным в его тонкое «я», которое является проницательным распознавателем добра и зла, «я» и не-«я», чистоты и скверны. Однако такой человек не постиг невинность. Он — обладатель духовных знаний, и поэтому, как таковой, по-прежнему подвержен воздействию со стороны дьявола. Поскольку он «совершен», он подвержен самому большому обману. И только невинность может освободить его от этого обмана.
Обретая духовную наготу, человек постигает, что он пуст, что он не обладает «я», которое «обрело» пустоту или «стало» пустым. Он постигает, что пуст с самого начала, как заметил доктор Судзуки. Или, если выразить то же самое на эмоциональном языке св. Августина и св. Бернарда, он «любит чистой любовью». Другими словами, он любит чистотой и свободой, которые спонтанно проистекают, когда он возвращает себе божественное подобие и становится своим подлинным «я». Он един с Богом, тождествен Ему, и поэтому в нем не остается эго. Все, что ему ведомо, — это любовь. Как сказал святой Бернард: «Такой любящий просто любит и не ведает ничего, кроме любви» (Qui amat, amat et aliud novit nihil).
Независимо от того, выразили ли отцы-пустынники сполна эту пустоту или нет, они несомненно стремились к ней. И главным инструментом, который они использовали для того, чтобы открывать замки духовных иллюзий, была добродетель, называемая различением (discretio). Именно различение св. Антоний назвал самой важной из добродетелей в пустыне. Различение открыло ему важность просто ручного труда. Различение научило отцов, что чистота сердца — это просто изнурение себя в постах и молитвах. Духовное различение относится к сфере знания, поскольку оно проводит различие между добром и злом. Однако его действие проистекает из невинности и пустоты. Оно судит не в терминах абстрактных стандартов, а в терминах внутренней чистоты сердца. Различение судит и позволяет выбрать, однако его суждения и выбор всегда направлены в направлении пустоты, чистоты сердца. Различение — это проявление смирения, и поэтому оно является знанием, на которое не распространяется влияние дьявола [38]. IV
Св. Кассиан в рассказах об известных ему «сходах» отцов-пустынников формулирует основной принцип их духовности. В чем цель и смысл монашеской жизни? Такова тема первого схода.
Ответ в том,что монашеская жизнь имеет двоякую цель. Прежде всего, она ведет монаха к промежуточному состоянию, за которым должно последовать окончательное состояние совершенства. Промежуточная цель (scopos) — это так называемая чистота сердца, которая в первом приближении соответствует представлению доктора Судзуки о Пустоте. Незапятнанное сердце, которое совершенно и чисто (perfectum ас mundissimum), то есть полностью свободно от чужеродных мыслей и желаний. Это представление скорее уж соответствует стоическому бесстрастию (apatheia), чем дзэнской таковости. Однако в любом случае между ними чувствуется близкая связь.
Это состояния покоя (quies) и полной свободы от всех образов и представлений, которые возмущают и занимают душу. В этих состояниях имеются самые благоприятные условия для высшего созерцания (theologia), в котором нет даже самых чистых и утонченных идей. В этом состоянии Бог познается не посредством концепций и видений, а только через «не-знание». Так выражается св. Евагрий, и это делает его ближе к дзэн, чем теологов молитвы, наподобие св. Максима и св. Григория Нисского. Св. Кассиан близок к св. Евагрию и даже преклоняется перед ним, но в то же время он демонстрирует типичное для христианина эмоциональное отношение к представлению о чистоте сердца, утверждая, что эта чистота сердца есть просто совершенное великодушие, или божественная любовь без каких-либо примесей эгоистических мотивов. Это определение подчеркивает различие между христианской чистотой сердца и дзэнской Пустотой, однако связь между этими двумя представлениями будет изучаться дальше.
Остается сказать еще одно, самое важное. Чистота сердца не является окончательной целью совершенствования монахов-пустынников. Это всего лишь шаг в направлении этой цели. Мы сказали, что рай — это еще не небеса. Рай не является окончательной целью духовной жизни. В действительности, это лишь возврат в исходную точку. Это «новое начало». Монах, постигший чистоту сердца и в какой-то мере вернувший себе невинность Адама, все еще не закончил своего путешествия. Он только приготовился к его началу. Он готов к новым свершениям, которых «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1 Кор. 2, 9). Чистота сердца, говорит св. Кассиан, есть промежуточная цель духовной жизни. Однако окончательной ее целью является Царство Небесное. Это измерение христианства остается всецело за пределами сферы дзэн.
Мне можно возразить, что эти слова опровергают все, что было сказано о Пустоте, и возвращают нас обратно в состояние дуализма, а стало быть, знания о добре и зле, разделения между Богом и человеком и так далее. Однако это не так. Чистота сердца возвращает человека в состояние единства и Пустоты, в котором он представляет одно целое с Богом. Однако это состояние является лишь необходимым приготовлением не для дальнейшей борьбы со злом, а для подлинного дела Божьего, которое Библия называет «новым творением», воскресением из мертвых, воссозданием всех вещей во Христе. Это подлинное измерение христианства, его эсхатологическое измерение, которое свойственно ему и не имеет себе аналогов в буддизме.
Мир был сотворен без человека, однако новое творение, которое есть подлинное Царство Божье, должно быть действием Бога в человеке и через человека. Оно должно быть великой, таинственной, богочеловеческой работой Мистического Христа, Нового Адама, в котором все люди как «единая Ипостась» или «единый Сын Божий» преображают космос и предлагают его, в великолепном сиянии, своему Отцу. Здесь, в этом преображении, произойдет апокалиптическое бракосочетание Бога и Его творения, окончательное свершение, о котором ни один смертный мистицизм не может и мечтать и предвестием которого являются символы и образы последних страниц Апокалипсиса.
Здесь, конечно, мы снова оказываемся в сфере представлений и образов. Мыслить об этих вещах, рассуждать о них означает отходить от Пустоты. Однако эти рассуждения являются действием веры, которая относится к сфере божественных знаний и готовит нас к более высокой и бдительной невинности — невинности мудрых дев, которые ждут с зажженными фонарями в окружении пустоты, озаренной славой Божественного Слова и объятой присутствием Святого Духа. Эта слава и это присутствие не являются объектами, которые «входят» в пустоту, чтобы «заполнить» ее. Они представляют собой не что иное, как собственную таковостъ Бога.
Заключение Дайсэцу Т. Судзуки
Я плохо знаком с христианской литературой, которая написана просвещенными, талантливыми и последовательными теологами, пытавшимися дать интеллектуально обоснованное описание своих переживаний. Поэтому соображения, которые я высказываю по поводу христианства, его вероучения и догм, возможно, полностью неправильны. Должен сказать, что есть два типа ментальности, которые по своей сути очень сильно отличаются друг от друга: (1) эмоциональная, личностная и дуалистическая и (2) неэмоциональная, безличностная и недуалистическая. Дзэн относится ко второй, тогда как христианство, очевидно, к первой. Основное различие между этими ментальностями может быть проиллюстрировано на примере представления о пустоте.
Когда отец Мертон использует представление о пустоте, боюсь, оно не идет у него достаточно далеко и глубоко. Я не знаю, кто первым провел различие между Ликом Божьим и Богом-Творцом, но это различие очень показательно. Пустота отца Мертона находится на уровне Бога-Творца и не доходит до уровня Лика Божьего. То же верно и в отношении пустоты св. Кассиана. Последняя пустота, по мнению отца Мертона, подразумевает «собственную таковость Бога» в качестве окончательной цели монашеской жизни. Мне кажется, что при таком понимании таковости она близка к пустоте Бога-Творца, а не к пустоте Лика Божьего. Между тем дзэнская Пустота — это не пустота отсутствия, а пустота полноты, в которой «нет приобретения, нет потери; нет возрастания, нет убывания», в которой имеет место уравнение: ноль = бесконечность. Лик Божий — это не что иное, как это уравнение. Другими словами, когда Бог-Творец выходит из Лика Божьего, он не оставляет Лик Божий позади. Он пребывает в Лике Божьем, даже когда свершает творение мира. Творение непрерывно. Оно продолжается до конца времени, которое в действительности не имеет начала и поэтому не имеет конца. Таким образом, творение проистекает из неиссякающей Пустоты.
Рай никогда не был потерян, и поэтому нет нужды его возвращать. По словам отца Мертона, старец Зосима говорит, что «стоит только нам захотеть понять», то есть стоит только нам осознать, что мы в раю, как мы сразу же оказываемся в нем. Это переживание является основанием, на котором покоится Царство Небесное. Конец света — это нечто никогда не достижимое и в то же время достигаемое в каждое мгновение нашей жизни. Мы всегда видим его в будущем, хотя в действительности мы вечно пребываем в нем. Подобная иллюзия свойственна нам, потому что мы существуем во времени. Иллюзия перестает быть иллюзией, как только мы переживаем это. С интеллектуальной точки зрения, это переживание есть великая тайна. В христианстве оно называется Божественной Мудростью. Однако самое неожиданное в ней то, что когда мы переживаем ее, мы прекращаем задавать вопросы, принимаем свою жизнь, какой она есть, и просто живем. Теологи, диалектики и экзистенциалисты могут без конца обсуждать подобные вопросы, но обычные люди, к которым относимся мы все, просто живут этой тайной. У мастера дзэн однажды спросили: — Что такое Дао (окончательная реальность)? — Это повседневный ум человека. — Что такое повседневный ум человека? — Уставши, спи; проголодавшись, ешь.
Заключение Томаса Мертона
Вопросы, затронутые доктором Судзуки, очень важны. Прежде всего, очевидно, что индивидуалистическое звучание высказываний христианских мистиков, даже если они апофатичны, обычно не допускает отождествления их с дзэнским опытом. Я избегаю высказываться о Боге и Лике Божьем, потому что это очень сложный теологический вопрос. Различие между Богом и Ликом Божьим, очевидно, носит дуалистический характер и практически запрещено для обсуждения Церковью. То, что доктор Судзуки (следуя высказываниям Экхарта и других рейнских мистиков) желает выразить, должно быть сказано в других терминах.
Теологи восточной церкви пытаются сказать то же самое, проводя различие между «божественными энергиями» (посредством которых Бог свершает деяния вне Себя) и «божественной субстанцией» (которая находится всецело за пределами знаний и переживаний). Иоанн Рейсбрук сводит это различие к различию между Троицей Ипостасей и Единством Природы. Я не буду здесь высказываться о том, можно ли такое рассмотрение считать удовлетворительным. Высшей ступенью мистицизма Рейсбрука есть состояние «пустоты без признака». Под «признаком» Рейсбрук, должно быть, понимал качество бытия, которое может быть постигнуто интеллектуально. Мы знаем Бога в рамках наших представлений о Его сущности и атрибутах, между тем возможно также постижение Бога «за пределами всех признаков» (и поэтому за пределами рационального мышления), в Его трансцендентной реальности, которую доктор Судзуки называет Ликом Божьим, или таковостью. Если он имел в виду именно это, я рад признать, что полностью согласен с ним.
Рейсбрук говорит: «Ибо непроницаемое отсутствие признаков Бога столь темно и лишено признаков, что само по себе объемлет все Божественные признаки... и в пропасти Божьей безымянности творит Божественную радость. В нем есть сладчайший переход, парение и погружение в существеннейшую обнаженность со всеми Божественными именами, со всеми признаками и живым разумом, отражающимся в зерцале Божественной истины. Все это попадает в простую обнаженность без признаков и без разума». Эта «существеннейшая обнаженность», как мне кажется, лучше, чем слова св. Кассиана, соответствует пустоте Лика Божьего, каким его понимает доктор Судзуки. Рейсбрук, очевидно, пошел дальше в направлении дзэн, чем отцы-пустынники и св. Кассиан. Рейсбрук — ученик Экхарта, а Экхарт, по мнению доктора Судзуки, подошел к дзэн ближе, чем другие христианские мистики.
В своем изложении я не говорил много о «погружении в существеннейшую обнаженность» Бога не потому, что я настаиваю, что человек должен осознавать Бога как Творца, а потому, что человек зависит от Бога, который спасает и дает милость. Понятно, что когда я говорю о «дающем», «даре» и «принимающем», я говорю больше в терминах знания, чем мудрости. И это так же неизбежно, как то, что, по словам доктора Судзуки, в нашем сегодняшнем положении мы не можем оставить без внимания этические проблемы. Однако этика не является основой жизни. За пределами всех рассуждений о правильном и неправильном находится простота, чистота, пустота или таковость, для которой нет и не может быть неправильного, потому что на уровне таковости нет морали. Как только появляется грех, возникает «я», которое утверждает свою эгоцентричность и разрушает подлинную духовную свободу. В то же время мне кажется, что, с христианской точки зрения, высшая чистота, пустота, свобода и таковость обладают качеством дара любви. И возможно, именно эта свобода, именно это давание без причины, без предела, без возврата, без сознания впоследствии составляет подлинную тайну Бога, «который есть любовь».
Я не могу дальше развивать эту идею, но мне кажется, что самый близкий эквивалент формуле доктора Судзуки ноль = бесконечность следует искать в глубинном понимании божественной милости. Речь идет о милости не как об овеществленной субстанции, даваемой Богом извне, а как о пустоте, свободе и даре. Хочу отметить, что доктор Судзуки исходил из этой самой точки зрения в своих чрезвычайно интересных эссе о Нэмбуцу и Буддизме Чистой Земли. [39]
Подобный подход нельзя назвать дзэнским, потому что он ближе к христианству, чем к дзэн. Пустота и «обнаженность», в христианском понимании, соответствуют полноте именно потому, что они являются «свободным даром». Однако, если мы не интерпретируем представление о даре в дуалистическом смысле, ничто не мешает нам сказать, что Бог есть Его собственный Дар и что Дар Духа является также даром свободы и пустоты. Этот дар проистекает из Лика Божьего, ибо, как говорит Рейсбрук, именно благодаря Духу мы окунаемся в «существеннейшую обнаженность», где «сами глубины остаются непостигнутыми... ибо это есть темное безмолвие, в котором теряется различие между возлюбленными».
Поэтому я полностью согласен с доктором Судзуки в том, что он отвергает пустоту, которая пуста в обычном смысле и которая является дополнением некоторой воображаемой полноты. В состоянии подлинной пустоты мы открываемся полноте (которая была с нами всегда). Мы утратили рай в том смысле, что вовлеклись в сложности, запутались в них до такой степени, что потеряли свободу и простоту. Рай может открыться нам только как дар божественной благодати. Но истинно говорится, что рай всегда присутствует в нас, ибо в нас присутствует Бог, хотя, возможно, Он и недостижим.
Интуиции доктора Судзуки об эсхатологической природе реальности представляются мне очень яркими и впечатляющими. Фактически, мне кажется, что они в большей мере христианские, чем, возможно, полагает сам доктор Судзуки. Здесь я также склонен видеть реальность с точки зрения свободы и дара. Мы пребываем в «полноте времени», которое «дается» нам. Мы воображаем себе, что движемся к концу мира в будущем — и в некотором смысле это верно. С исторической точки зрения, христианство действительно движется в сторону «восстановления всех вещей во Христе». Однако с победой Христа над смертью, с нисхождением Святого Духа это восстановление уже достигнуто. Остается лишь проявить его. Подобно отцам-пустынникам, мы всегда должны помнить, что «суд над миром свершается сейчас».
Для человека, который не имеет представления о реальности за пределами концепций, эти слова ничего не значат. Но для человека, который видел реальность, самое естественное то, о чем говорит доктор Судзуки: продолжать жить своей повседневной жизнью. Первые христиане говорили об этом так: «Славь Бога и в простоте сердца вкушай хлеб свой». Простота сердца, о которой здесь говорится, — это полное отсутствие моральных представлений о хорошем и плохом хлебе, о хорошем и плохом его вкушении, о хорошей и плохой жизни. «Уставши, спи; проголодавшись, ешь».
Для буддиста жизнь есть статическая, онтологическая полнота; для христианина жизнь — динамический дар, полнота любви. Христианское и буддистское учение несомненно отличаются друг от друга, однако, к моему величайшему удовлетворению, в ходе диалога с доктором Судзуки я обнаружил, что благодаря его интуитивному понимаю западного мистицизма, мы можем легко общаться друг с другом на самом глубоком и важном уровне. Я чувствую, что, разговаривая с ним, я имею дело со своим единомышленником. И хотя его взгляды во многих отношениях отличаются от моих, у нас с доктором Судзуки общие духовные ценности. Это единство подходов и целей чрезвычайно важно.
Послесловие
Воистину, в этой книге все задом наперед. Последнее написанное мною эссе идет в ней первым, тогда как большинство материалов появилось три или четыре года назад. Диалог с доктором Судзуки состоялся еще раньше — десять лет назад. Мне не хотелось включать в эту публикацию свое «Заключение», потому что оно очень туманно. Нет, оно не неправильно, в смысле ложно или ошибочно. Просто все попытки выразить дзэн на языке теологии неизбежно оказываются неудачными. Поэтому я оставил здесь свое «Заключение» лишь для того, чтобы показать, как не нужно рассматривать дзэн.
С другой стороны, если бы я расположил статьи в хронологическом порядке, я бы то же поступил неправильно. Поэтому читателю, который остался недоволен тоном последних страниц, предлагается вернуться к началу книги и прочесть «Вступительное слово автора». Возможно, оно вернет потерянную ясность. Если же читатель начал знакомство с книгой с этого послесловия, как делают многие, пусть он знает, что свободен читать эссе в любом порядке.
Еще одно замечание. Цитата из Виттгенштейна («Не думайте — смотрите!») должна быть понята правильно. Логический анализ более всего удален от дзэнской интуиции, которая видит реальность в повседневной жизни. Верно, что они оба отвергают мистификацию и идеологические построения, которые дают объяснение того, что мы видим, не позволяя нам тем самым увидеть его непосредственно. Однако я, со своей стороны, полностью согласен с анализом «одномерного мышления», проведенным Гербертом Маркузе (Herbert Marcuse). Этот ученый доказывает, что рациональность и точность мышления в технологическом обществе неизбежно становится еще одной иллюзией.
Возможно, некоторые люди понимают дзэн в позитивистском смысле (и поэтому традиционно отвергают любой «мистицизм»). Однако дзэн не может быть постигнут до тех пор, пока человек остается пассивно подчиненным каким-либо культурным и социальным императивам, будь они идеологическими или социальными. Дзэн не является одномерным и поэтому, отвергая дуалистическое мышление, он не принимает тоталитарную культуру (хотя, при полном непонимании Дзэн, его несколько раз пытались использовать для оправдания фашизма). Дзэн подразумевает прорыв, неожиданное освобождение от одномерного конформизма и обретение единства, которое выходит за пределы противоречий, а не подавляет их. Чтобы жить и действовать в мире противоречий и в то же время воспринимать этот мир на уровне изначальной простоты, нужно обладать глубокой метафизической интуицией, а не формальной метафизической теорией. Это подразумевает всецело иную точку зрения, чем та, которая господствует в современном обществе, — и позволяет ему господствовать над нами.
Отсюда дзэнское изречение: «Прежде, чем я постиг дзэн, горы были всего лишь горами, а реки — всего лишь реками; когда я начал изучать дзэн, горы перестали быть горами, а реки — реками; но когда я понял дзэн, горы снова стали всего лишь горами, а реки — всего лишь реками».
Смысл этих слов в том, что факты — это не просто факты. Существует состояние сознания, в котором из повседневного мира фактов выпадает дно. Западная индустриальная культура находится к любопытном положении, потому что она достигла высшей точки рациональной организации и в то же время полной абсурдности и противоречивости. Экзистенциалисты и некоторые другие мыслители заметили эту абсурдность. Однако подавляющее большинство продолжает исповедовать устаревшие представления. И с этим ничего нельзя поделать, потому что они «рациональны» и к тому же «подтверждаются жизнью». Так рождаются внутренние противоречия.
Дзэн доводит противоречия до крайности, после чего человек выбирает одно из двух: безумие или невинность. И дзэн говорит нам, что мы движемся к тому или к другому на космическом уровне. Мы движемся к чему-то, потому что так или иначе, как безумцы или как невинные, мы уже там.
Цитирую целую книгу. Уверен, по крайней мере Кайюге будет интересно. Да и сам с Радостью ещё разок перечитаю уже здесь. Заметил, когда публикуешь, например, музыку, она начинает звучать иначе. К своей субъективной точке восприятия, добавляется магнитуда остальных внимающих. Вот и посмотрим чем сей форум дышит
Да...Спасибо,Миша! Долго я читала книгу.Похоже, придётся к ней ещё возвращаться. Дзен ...Христианство...Вот,уж и не думала,что кто-то попытается найти параллели в этих течениях.Самое, интесесное,что, читая эту книгу, я нашла много пересечений с нагвализмом. Как говорят,у кого ,что болит ,тот о том и говорит... Мдя...Много подсказок.Много.Опустоши свой сосуд и Ничто-Пустота-абсолютно полная Пустота останется в нём...
Дзен:
цитата:
«Прежде, чем я постиг дзэн, горы были всего лишь горами, а реки — всего лишь реками; когда я начал изучать дзэн, горы перестали быть горами, а реки — реками; но когда я понял дзэн, горы снова стали всего лишь горами, а реки — всего лишь реками».
Как замечаю,мир зеркален.Внутреннее состояние и соотвествующая книга.
Сегодня ёлка просто ёлка,а кресло -кресло... Что сказать тому,кто опять в детстве?..
Цитирую целую книгу. Уверен, по крайней мере Кайюге будет интересно.
И в самом деле интересно. Но пока комментировать не буду, т.к. интересно еще и то, что читается это с очень большим трудом. Надо собраться с духом и осилить всё разом.
Отправлено: 12.01.10 06:11. Заголовок: Авис В самом деле, Д..
Авис В самом деле, Дзен во многом пересекается с учением дона Хуана. Как уже писал ранее, нагваль Лу-Хан был китайцем. Основой в т.н. нагвализме, Дзэн, глубоком христианстве, является отрешённость. Отрешённость от очарования своей персоной и местом этой самой персоны по отношению к другим персонам. Иными словами, пока человек чувствует себя настоящим, например, христианином, он не сможет постичь глубину христианства. Или, если бы Иисус чувствовал себя великим спасителем, он не смог бы никого спасти. Только отрешённость от своей миссии и может сделать его таковым. На древнем востоке есть очень хорошая присказка. Звучит она так - Ничего особенного. Иными словами, что бы с тобой не происходило, всё это ничего особенного. Великое горе - ничего особенного, огромная радость - ничего особенного, ну и так далее. Потому-то не могу всерьёз относиться к тем, кто считает себя настоящим нагвалем, или ещё кем-то. Они попросту индульгируют в том, что они нагвали. В общем-то поэтому и нагвализм меня не очень интересует. Сам доктор Судзуки находил Дзэн в гораздо большей степени именно в Русском христианском православии. А в завершение, приведу слова какого-то дзэнского мастера: - Раньше я был глупым - я ел пил, любил женщин. А теперь я обрёл истину, и вот теперь я ем, пью, люблю женщин.
Благодарю,Миша! Эта тема и твои объяснения-сильная поправка в нынешнем моём понимании ,что есть Путь.
Похоже , многие и я в том числе часто индульгируем в мнимом образе о себе,что есть утончённая форма эгоизма...И как часто "искушаем" себя ,совершая огромную ошибку ,пытаясь вершить добро из своих ложных представлений.
Да, в Учении Христа есть Дзен !: «И Он сказал им всем: если кто-нибудь хочет идти за Мной, отрекись от себя и каждый день бери крест свой и следуй за Мной». Лк. 9:23.
( крест символизирует принцип самоотречения и отрешённости)
Мне вспоминаются по теме отрешённости слова персонажа Черепахи - Мастера Угвея из мультика "Панда Кунгфу"...
"Друг ,ты мой , старинный ,Панда не выполнит своего предназначения ,а ты своего , пока не расстанешься с иллюзией ,что всё зависит от тебя"... ...Расстанешься с иллюзией,что ты и то ,что ты делаешь -это очень важное.
Отправлено: 13.01.10 02:42. Заголовок: Хотел бы рекомендова..
Все мы эгоманьяки Хотел бы рекомендовать ещё одного прекрасного автора - Алана Уотса. Этот автор, кстати, являлся христианским священником, но он углубился в христианство так глубоко, что вынырнул опять же в Асии. У него много великолепных книг. На мой взгляд лучшая - "Человек, Природа, Мужчина и Женщина" Первая половина книги посвящена сравнению христианского и восточного мировозрения. Но вторая половина просто подарок для тех, кто хочет гармонизировать отношения между собой и своей половинкой. Так же очень хорошие книги этого автора - "Дао воды","Путь Дзэн". Напомню, что Алан Уотс - христианский священник. Впрочем, человек постигший Дао утрачивает все саны и становится обычным Человеком. Если кому интересно, вот ссылка
Хочу добавить небольшую цитатку из книги "Священная книга оборотня" "...- Слушай, а что у тебя в этом мешочке на груди? - Крест, - сказал он. - Крест? Ты носишь крест? Он кивнул. - А зачем ты его прячешь? Ведь теперь можно. - Можно-то можно, - сказал он. - Только он мне грудь прожигает, когда превращаюсь. - Больно? - Не то чтобы больно. Просто каждый раз паленой шерстью пахнет. - Хочешь, я тебя мантрочке одной научу, - сказала я. - Тогда никакой крест тебе ничего больше прожигать не будет. - Ну вот еще. Стану я твои бесовские мантрочки читать, чтобы крест мне грудь не жег. Ты чего, не понимаешь, какой это грех будет? Я поглядела на него с недоверием. - Погоди-ка. Ты, может быть, и верующий? - А то, - сказал он. - Конечно, верующий. - В смысле православного культурного наследия? Или всерьез? Он пожал плечами. - Не понимаю такого противопоставления. Это ведь про нас в Священном Писании сказано «Веруют и трепещут». Вот и я - верую и трепещу. - Но ведь ты оборотень, Саша. Значит, по всем православным понятиям тебе дорога одна - в ад. Зачем, интересно, ты себе такую веру выбрал, по которой тебе в ад идти надо? - Веру не выбирают, - сказал он угрюмо. - Как и Родину. - Но ведь религия нужна, чтобы дать надежду на спасение. На что же ты надеешься? Он пожал плечами. - Что Бог простит мне темные дела. - И какие же у тебя темные дела? - Известно какие. Образ Божий потерял. И ты вот... Я чуть на задохнулась от негодования. - Значит, ты считаешь меня не самым светлым и чистым, что есть в твоей волчьей жизни, а, наоборот, темным делом, которое тебе искупать придется? Это меня? Тебе, волчина позорный? Он пожал плечами. - Я тебя люблю, ты знаешь. Дело не в тебе лично. Просто живем мы с тобой, того... - Что - того? Он выпустил клуб дыма. - Во грехе... Мой гнев моментально угас. Вместо этого мне стало так весело, как давно уже не было. - Так, интересно, - сказала я, чувствуя, как по горлу поднимаются пузырьки смеха. - Я, значит, твой грех, да? - Не ты, - сказал он тихо, - а это... - Что? - Хвостоблудие, - сказал он совсем тихо и опустил глаза. Я укусила себя за губу. Я знала, что смеяться ни в коем случае нельзя - он делился со мной самым сокровенным. И я не засмеялась. Но усилие было таким, что из-за него на моем хвосте вполне мог появиться новый серебряный волосок. Он, значит, и термин придумал. - Только не обижайся, - сказал он. - Я тебе честно все говорю, как чувствую. Хочешь, я врать буду. Только тогда ведь смысла не будет друг с другом говорить. - Да, - сказала я, - ты прав. Просто все это как-то неожиданно. Несколько минут мы молчали, глядя, как покачиваются под ветром верхушки разросшихся зонтиков. - И давно ты это... Веруешь? - спросила я. Он пожал плечам. - Уже лет пять как. - А я, если честно, думала, ты больше по нордическому пантеону. Фафнир там, Нагльфар. Фенрир, Локи. Сны Бальдра... - Это все тоже, - смущенно улыбнулся он. - Только это внешнее, шелуха. Как бы обрамление, эстетика. Ну, знаешь, как сфинксы на берегу Невы. - И как же ты дошел до такой жизни? - Я в юности Кастанедой увлекался. А потом прочел у него в одной из книг, что осознание является пищей Орла. Орел - это какое-то мрачное подобие бога, так я понял. Я вообще-то не трус. Но от этого мне страшно стало... В общем, пришел к православию. Несмотря на определенную двусмысленность ситуации. Я ведь тогда уже волком был, три года как приняли в стаю. Тогда у нас стая еще была, полковник Лебеденко жив был... Он махнул рукой. - Осознание является пищей Орла? - переспросила я. - Да, - сказал Александр. - В это верили маги древнего Юкатана. Все-таки какой еще мальчишка, подумала я с нежностью. - Глупый. Это не осознание является пищей Орла. Это Орел является пищей осознания. - Какой именно Орел? - Да любой. И маги древнего Юкатана тоже, вместе со всем своим бизнесом - семинарами, workshop’ами, видеокассетами и пожилыми мужественными нагвалями. Все без исключения является пищей осознания. В том числе я и ты. - Это как? - спросил он. Я взяла у него сигару и выпустила облако дыма. - Видишь? Он проследил взглядом за его эволюцией. - Вижу, - сказал он. - Осознаешь? - Осознаю. - Оборотень - как это облако. Живет, меняет форму, цвет, объем. Потом исчезает. Но когда дым рассеивается, с осознанием ничего не происходит. В нем просто появляется что-то другое. - А куда осознание идет после смерти? - Ему нет надобности куда-то идти, - сказала я. - Вот ты разве идешь куда-то? Сидишь, куришь. Так и оно. - А как же рай и ад? - Это кольца дыма. Осознание никуда не ходит. Наоборот, все, что куда-то идет, сразу становится его пищей. Вот как этот дым. Или как твои мысли. - А чье это осознание? - спросил он. - И это тоже является пищей осознания. - Нет, ты вопрос не поняла. Чье оно? - И это тоже, - терпеливо сказала я. - Но ведь должен... - И это, - перебила я. - Так кто... Тут до него, наконец, дошло - он взялся за подбородок и замолчал. Все-таки объяснять такие вещи в отвлеченных терминах трудно. Запутаешься в словах: «в восприятии нет ни субъекта, ни объекта, а только чистое переживание трансцендентной природы, и таким переживанием является все - и физические объекты, и ментальные конструкты, к числу которых относятся идеи воспринимаемого объекта и воспринимающего субъекта...» Уже после третьего слова непонятно, о чем речь. А на примере просто - пыхнул пару раз дымом, и все. Он вот понял. Или почти понял. - Что же это все, по-твоему, вокруг? - спросил он, забирая у меня сигару. - Как в «Матрице»? - Почти, но не совсем. - А в чем разница? - В «Матрице» есть объективная реальность - загородный амбар с телами людей, которым все это снится. Иначе портфельные инвесторы не дали бы денег на фильм, они за этим следят строго. А на самом деле все как в «Матрице», только без этого амбара. - Это как? - Сон есть, а тех, кому он снится - нет. То есть они тоже элемент сна. Некоторые говорят, что сон снится сам себе. Но в строгом смысле «себя» там нет. ..."
Добавлю, пожалуй, немного своего мнения по поводу вышеизложенного. Всё является пищей осознания, и когда что-то одно в нём угасает, тут же появляется другое. Но вот что именно в нём появится зависит уже от безупречности в нынешнем потреблении осознанием данной реальности. В т.н. нагвализме есть понятия сдвига точки восприятия (сновидение) и её фиксации (сталкинг). Так вот, фиксация может быть и принудительной. То есть, пищей осознания вполне может стать пекло, или ад субъективно на достаточно продолжительное время. Чтобы иметь возможность делать пищей осознания благие миры, нужно безупречно обращаться с нынешним Миром. В том числе и миром людей.
А вот теперь истинный Дзэн котэ! Ведь Дзэн котэ, это и значит бысть котэ. Разница с глупым котэ в том, что он не носит на голове апельсины и знает, что котэ - его временная форма, которая так непродолжительна, что он не успеет насладиться ею достаточно и заплатить за это по карме. А мудрый котэ всегда платит по карме, позволяя жизни пользоваться собой по своему усмотрению. Мудрый котэ не ропчет по поводу того, что ему что-то не нравится и вторгшиеся в его жизнь обстоятельства не входили в его планы. Потому-то у него просто нет времени на занятия всякой чепухой
Сообщение: 381
Зарегистрирован: 22.07.09
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 24.01.10 11:03. Заголовок: Подброшу дровишек в ..
Подброшу дровишек в тему.... Добавлю чужих слов ...
... мы живем в мире, в котором есть много разных вер. Я оставляю здесь в стороне различия между христианскими вероисповеданиями. Но в мире существуют христиане, евреи, магометане, буддисты и всякого рода «язычники». Есть ли вообще возможность если не «доказать» в точном логическом смысле, то как-то убедительно показать правду одной из этих вер или, точнее, ее превосходство над другими? Для христианина это сводится практически к вопросу: есть ли возможность убедить инаковерующего в правде христианской веры, показать эту правду? Опыт миссионерства свидетельствует, что такая возможнность есть. Я не знаю, как фактически совершается христианское миссионерство, и мне нет надобности пускаться в сложные психологические догадки. Существо дела само по себе совершенно очевидно. В отношении инаковерующего ссылки на священные авторитеты, очевидно, также бессильны, как в отношении неверующего. Если христианин будет аргументировать ссылкой на Евангелие и свое церковное предание, то еврей противопоставит этому свою веру в святость Ветхого завета и талмудического предания, магометанин сошлется на святость Корана, книги, которая, по его вере, была написана на небесах, а буддист — на священную для него силу речей Будды. Авторитету римского папы буддист-ламаист противопоставит авторитет Далай-Ламы. Должны ли представители этих религий просто разойтись, будучи не в силах сговориться и понять друг друга? Есть ли между ними общий язык — язык самой Правды? И если — да, то в чем он заключается?
Но, строго говоря, тот же самый вопрос подымается или должен подыматься перед каждой человеческой душой. Если и бывали времена, когда люди одной веры жили в своем замкнутом кругу, не ведая о существовании других вер или зная о них только понаслышке и воспринимая их как непонятные уродства и извращения темных и слепых дикарей, то эти времена давно прошли. Человечество давно уже — несмотря на все политические, национальные и культурные обособления и раздоры — фактически живет некой общей жизнью; его отдельные части тесно соприкасаются между собой. Запад и Восток, мир христианский, магометанский, китайский — не говоря уже о евреях, рассеянных по всему свету — находятся в беспрерывном и тесном взаимном общении. Если Евангелие переведено на все языки мира, то и священные книги Востока переведены на языки христианской Европы. Мы не имеем отговорки, что не знаем других вер, кроме нашей. Каждая человеческая душа должна, в сущности, ставить себе вопрос: какая из многих вер есть истинная вера? Где находится подлинная религиозная правда?
Конечно, преобладающее большинство людей руководится здесь только своими иррациональными симпатиями, следует правилу: «Не по хорошему мил, а по милу хорош». Но душа, исполненная ответственного сознания своей обязанности найти подлинную правду, не может этим удовлетвориться. Если я христианин только потому, что родился и воспитался в христианской семье, в среде христианской культуры, привык к ней и полюбил ее, и если только по этой же одной причине другие продолжают пребывать в разных других верах — то все веры на свете становятся пустыми условностями, плодом случайных исторических обстоятельств и мы не имеем никакой гарантии правды одной из них. Но при таком положении дела, когда мы должны выбирать между разными верами и, значит, между разными, противоречащими друг другу авторитетами, каждый из которых претендует на священность и непогрешимость, ясно, что никакой авторитет не может быть основанием нашей веры, ибо мы должны иметь критерий для выбора между ними, для оценки их притязаний. В чем выход из такого, казалось бы, безвыходного положения?
Выход очень простой — не иной, чем тот, который есть у человека науки, вынужденного выбирать между разными и противоречащими друг другу научными теориями. Как в науке надо выбирать самое верное учение — а для этого проверить все, сравнить их с самой реальностью, о которой они говорят, — так и в области веры. Если я, будучи христианином, не могу доказать — себе и другим — правду моей веры простой ссылкой на текст Писания или на учение христианской церкви, то я должен и могу увидать и показать, что учение Христа и личность Христа выше, чище, прекраснее, убедительнее, чем учение и личность Моисея, Магомета и Будды. А это значит я должен увидать и показать, что в учении и образе Христа сама правда Божия выражена полнее, глубже, яснее, вернее, чем где бы то ни было.
Так, ограничиваясь здесь лишь самыми элементарными указаниями — мне достаточно вспомнить, что Моисей, несмотря на все величие открытой им правды Божией, велел от имени Бога беспощадно убивать иноплеменников и язычников, а Христос учил любить всех людей без различия, даже чужих и врагов, чтобы уже из этого одного знать, что Христос открыл людям правду Божию полнее, глубже, вернее, чем Моисей.
Мне достаточно вспомнить, что Магомет женился на богатой вдове, вел коммерческое предприятие, имел много жен, был завоевателем и хитрым политиком и что Христос жил бездомным бедняком и не ведал иных побуждений, кроме исповедания и самоотверженного выполнения воли Божией, причем существо этой веры Он открыл как всеобъемлющую, самозабвенную любовь, чтобы знать с полной достоверностью, что личность и учение Христа по меньшей мере неизмеримо ближе к Богу, чем личность Магомета и что по сравнению со сверхчеловеческим совершенством Христа Магомет, даже если видеть в нем подлинно пророка Божия, являет себя только несовершенным, грешным смертным.
И даже возвышенная проповедь Будды, учившего людей отречением от земных желаний достигать блаженства Нирваны, совершенно очевидно уступает по полноте правды проповеди Христа, показавшего путь к вечной жизни и блаженству Небесного Царства через самоотвержение и любовь к ближнему, — так же, как образ Будды, царевича в юности и старца, мирно скончавшегося под деревом, при всей его красоте несравним с образом Христа, бездомного сына плотника, сердце которого неустанно горело божественным светом любви и который пошел на крестную смертную муку, чтобы спасти мир от власти греха.
При такой сравнительной оценке мы должны, правда, остерегаться духовного узкосердия, при котором любовь к одному делает нас слепыми в отношении всего другого и даже связана с отвержением всего другого или ненавистью к нему. Напротив, отметая здесь все слепые человеческие пристрастия, мы можем и должны видеть отблески Божьей правды всюду, где они действительно находятся, — даже в самых чуждых и непривычных нам формах. Фактически все великие религии человечества содержат элементы правды, которые мы не только можем, но и обязаны воспринимать. И Моисей, и еврейские пророки, и Будда, и творец Упанишады, и Лаотце, и античные религиозные мудрецы, и Магомет могут и должны быть нашими учителями — именно в том, в чем они адекватно выразили подлинную правду, голос Божий. Именно потому, что в лице Христа и Его откровения христианин видит абсолютное выражение Бога и Его правды, он знает, что эта правда универсальна и что ее отголоски всегда и всюду были слышны человеческой душе и находили свое частичное выражение. Признавать одну религию как истинную не значит отвергать все другие как ложные, это значит только видеть в ней полноту правды и потому мерило относительной правды других религий. Словом, сравнительная оценка разных вер есть лишь познание правильного иерархического соотношения между ними, умение различать в их составе правду от заблуждения, полноту от ограниченности, Божие от человеческого.
Но так или иначе мы имеем возможность расценивать разные веры, отличать в них более истинную от менее истинной, видеть, в какой из них свет Божией правды сияет ярче, открывается нашей душе с максимальной полнотой и адекватностью. Откуда берется эта возможность? Почему я это знаю? Вспомним еще раз слова философа «Истина есть мерило себя самой и заблуждения». И повторим еще раз по аналогии с этим: о Боге и Его правде свидетельствует в конечном счете только сам Бог. Вера-доверие — вера — послушание авторитету — основана на вере-достоверности. Я не потому христианин, не потому верю в Христа и возвещенное им учение, что считаю себя обязанным благоговейно почитать слово Евангелия или авторитет церкви, учащие меня этой вере. Напротив, я верю в Евангелие потому, что через него, через сохраненный в нем образ Христа я вижу самого Бога, узнаю истины, которые сами таковы, что я их воспринимаю как голос самого Бога: и я потому почитаю церковь, что в словах и делах ее великих наставников, исповедников, святых и мудрецов я с достоверностью воспринимаю правду и премудрость Божию.
Отправлено: 24.01.10 23:55. Заголовок: Есть замечательная Р..
Есть замечательная Русская пословица:"Где родился, там и пригодился" Это же, на мой взгляд, относится в полной мере и к различным религиям. Мне лично потому ближе Дзэн, что он не имеет персонально-территориальной привязки и, скорее всего интернационален. Мне неизвестно НИОДНОГО Дзэн местера, который бы занимался миссионерством! Скорее всего, подлинные Христиане так же далеки от экспорта своих религиозных воззрений. Но то, что теперь именует себя христианством, больше похоже на политическую пропаганду.
цитата:
Для христианина это сводится практически к вопросу: есть ли возможность убедить инаковерующего в правде христианской веры, показать эту правду? Опыт миссионерства свидетельствует, что такая возможнность есть. Я не знаю, как фактически совершается христианское миссионерство, и мне нет надобности пускаться в сложные психологические догадки.
Объясните мне вразумительно - С какого колена убеждать не еврея в том, что почитаемые всеми его предками святыни являются плохими и греховными? Прошу заметить, плохими только с точки зрения экспансируемой религии. Что за патологическая склонность заниматься миссионерством? Откуда у этих пропагандистов такое раздутое чувство собственной праведности? Кто даёт им право уничтожать корневые наследия ВСЕХ доступных им народов земли? У меня есть несколько библий дома. Открываю детскую и наблюдаю красочные карты, чего бы вы думали? Израеля и других святоеврейских территорий. А наша Родная земля вообще никак не обозначена. Почему же наши РУССКИЕ дети должны уделять столько внимания совершенно чужеродному наследию и полностью игнорировать своё? Я не говорю, что евреи плохие, не говорю, что Христианство не истинно, но оно не более истинно, чем любое другое наследие. Заслуга псевдохристианистов только в том, что они мастерски зачистили историю.
Я уважаю людей, уважаю соседей, но если они хитростью, или ещё как проникнут ко мне в квартиру и начнут вести деструктивную деятельность, то меньшее, что я сделаю - спущу их с лестницы. В этом и будет заключаться мой Дзэн и моя контролируемая глупость.
Отправлено: 25.01.10 02:07. Заголовок: Да здравствует дзэн!..
Да здравствует дзэн!
Самая правильная религия или там вера (кому как нравит ся) та, которую создал для себя сам и живёшь в соответствии с ней. Нет, не ограничивая своё движение рамками шаблонных предписаний и свещенных запретов, не агитируя и наставляя неверных на своё самое истинное и правильное, но осознанно выбрав и увернно реализуя свой Путь, своё Направление!
Объясните мне вразумительно - С какого колена убеждать не еврея в том, что почитаемые всеми его предками святыни являются плохими и греховными? Прошу заметить, плохими только с точки зрения экспансируемой религии.
Вот именно. Присоединяюсь к вопросу. Да, кстати, а кому мы наш вопрос задаем?
При такой сравнительной оценке мы должны, правда, остерегаться духовного узкосердия, при котором любовь к одному делает нас слепыми в отношении всего другого и даже связана с отвержением всего другого или ненавистью к нему. Напротив, отметая здесь все слепые человеческие пристрастия, мы можем и должны видеть отблески Божьей правды всюду, где они действительно находятся, — даже в самых чуждых и непривычных нам формах. Фактически все великие религии человечества содержат элементы правды, которые мы не только можем, но и обязаны воспринимать. И Моисей, и еврейские пророки, и Будда, и творец Упанишады, и Лаотце, и античные религиозные мудрецы, и Магомет могут и должны быть нашими учителями — именно в том, в чем они адекватно выразили подлинную правду, голос Божий. Именно потому, что в лице Христа и Его откровения христианин видит абсолютное выражение Бога и Его правды, он знает, что эта правда универсальна и что ее отголоски всегда и всюду были слышны человеческой душе и находили свое частичное выражение. Признавать одну религию как истинную не значит отвергать все другие как ложные, это значит только видеть в ней полноту правды и потому мерило относительной правды других религий.
Мишка пишет:
цитата:
Что за патологическая склонность заниматься миссионерством?
А что плохого в миссионерстве? Мишка пишет:
цитата:
Откуда у этих пропагандистов такое раздутое чувство собственной праведности? Кто даёт им право уничтожать корневые наследия ВСЕХ доступных им народов земли?
О чем это? Почему чужую веру мы считаем "раздутой"? Где сейчас ведется уничтожение "корневого наследия"? Мишка пишет:
цитата:
У меня есть несколько библий дома. Открываю детскую и наблюдаю красочные карты, чего бы вы думали? Израеля и других святоеврейских территорий. А наша Родная земля вообще никак не обозначена.
Так ведь, может быть, это и хорошо. В Библии указано, где жили "больные овцы", и куда был направлен "доктор". Значит на нашей Родной земле те болезни, от которых надобно было лечить "овец", не привились. Разве это плохо? А представляете, если бы в Библии в качестве такого прокаженного места была указана наша Родная земля? Сколько было бы сейчас криков и опровержений. Мишка пишет:
цитата:
Почему же наши РУССКИЕ дети должны уделять столько внимания совершенно чужеродному наследию и полностью игнорировать своё?
Вот именно! Мишка пишет:
цитата:
Я не говорю, что евреи плохие, не говорю, что Христианство не истинно, но оно не более истинно, чем любое другое наследие.
Ни евреи, ни христиане на Вас не жаловались. Стоит ли оправдываться? Мишка пишет:
цитата:
Я уважаю людей, уважаю соседей, но если они хитростью, или ещё как проникнут ко мне в квартиру и начнут вести деструктивную деятельность, то меньшее, что я сделаю - спущу их с лестницы. В этом и будет заключаться мой Дзэн и моя контролируемая глупость.
То, что Вы в открытом форуме даже просто предполагаете возможность того, что Ваши соседи "хитростью, или ещё как проникнут ко мне в квартиру и начнут вести деструктивную деятельность", говорит о Вашем неуважении и недоверии к ним, а также нежелании просто познакомиться ближе.
Сообщение: 384
Зарегистрирован: 22.07.09
Откуда: Россия, Москва
Репутация:
2
Отправлено: 25.01.10 13:06. Заголовок: Мишка пишет: Трудно ..
Мишка пишет:
цитата:
Трудно общаться на разных языках. Удачи!
Для того, чтобы и в самом деле общаться с соседом, надобно для начала попытаться понять его, а не требовать, чтобы он понял тебя. Так быстрее находится общий язык.
Отправлено: 28.01.10 00:04. Заголовок: Мишка пишет: Есть з..
Мишка пишет:
цитата:
Есть замечательная Русская пословица:"Где родился..."
Я вспоминаю себя в самом глубоком детстве,когда моё сознание не было ещё структурированным всякими наносными идеями ,а на тот момент во всю прогрессировал жёсткий социализм с вектором на иллюзорный "коммунизм"... И что же? Я была сплошным восприятием и жила в сказочном мире света и волшебства,где каждая травинка и мошка -были для меня открытием,где во ста взрослых шагах для меня - ребёнка таился непознанный ,живой ,чувствующий,осознанный в каждом дыхании его существ мир... Я помню, как лежа в краватке,я впервые подняла свои ручки и осознала ,что у меня есть ручки и тело, и ими можно двигать...Я не умела ни мыслить ,не разговаривать,но понимала всё происходящее вокруг...И первый мой контакт с миром был через рёв(вначале было слово )...Чем я активно потом пользовалась,т.к.этот рёв заставлял окружающий мир обратить на меня внимание.Хорошо и отчётливо помню начальные моменты своей жизни...В них не было Бога!!!...В них была безмолвное ,счастливое своим проявлением "Я" и мир ,что звал и манил себя исследовать.
Не думаю,что за долгие года моей жизни моё "Я" изменилось.Оно лежит придавленное наносной шелухой идеологий,религий, чьих -то рассуждений .То изначальное ,проявленное "Я" и мир чистого восприятия так глубоко томятся под тяжестью моих представлений о Боге и обо всём этом глупом ,суетливом человеческом мире. "Будьте как дети,и придёте в царство небесное"...туда, от куда мы пришли ...
Бога не было.Он родился в нас и должен в нас умереть.Умереть...Чтобы мы вновь обрели себя-воскресли.
Авис Здорово написала! Cayuga Христианство я уже понял очень давно и более чем достаточно для того, чтобы сделать вывод, что это движение (не имею в виду глубинное постижение Христа в себе самом) пагубно, очень-очень пагубно отразилось на состоянии моей Родины. Но главное, мне кажется, что пофразные межличностные переписки чем-то напоминают придирки, в которых мне не хотелось бы участвовать. Извини, ради Богов (Бога). Мне очень не хочется никого обидеть. Ещё раз извини за то, что вынудил тебя нарезать мой пост на ремни.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Как говорят,у кого ,что болит ,тот о том и говорит... 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума