Отправлено: 27.12.10 21:53. Заголовок: Кержаки.

Евдокия Турова - псевдоним русского писателя Валентины Ивановны Овчинниковой. Валентина Ивановна - преподаватель прикладной математики в Пермском вузе, ее рассказы печатаются в журнале "Урал", в 2007 г. вышла книга рассказов "Кержаки", за цикл рассказов "Слезы лиственницы" ей вручена Всероссийская литературная премия им. Павла Бажова. В декабре 2007 года книга Евдокии Туровой «Кержаки» стала лауреатом Открытого книжного конкурса «Просвещение через книгу»

Предисловие Е.Туровой к книге "Кержаки":

Евдокия Турова – мой писательский псевдоним. Меня зовут Валентина Ивановна Овчинникова. Я окончила Пермский государственный университет, физик по образованию. Живу и работаю в Перми, преподаю в вузе прикладную математику. Замужем, дочь Екатерина – студентка Московского физико-технического университета.

Детство я провела в старообрядческой (кержацкой) деревне Малое Турово, дед мой когда-то был начетчиком, человеком очень уважаемым в своей деревне. Мама, подлинная Евдокия Турова, учительствовала всю жизнь. И она, и мой отец, Овчинников Иван Васильевич, в душе остались крестьянами. Они любили землю, и труд на ней считали самым интересным и достойным занятием. У нас были большой сад и двор, полный живности. Родители занимались всем этим не для извлечения средств (отец неплохо нас обеспечивал), а для удовольствия. Где-то за год до своей кончины отец посадил нас с братом на мотоцикл «Урал» (с огромной проходимостью машина!) и провез по родным своим деревням. Они уже были заброшены, но дома стояли целыми, все аккуратно прибрано, сохранился весь крестьянский инструмент. Отец водил нас по дворам, показывал, рассказывал… Родители с огромным уважением относились к своим предкам, считая их людьми высокой культуры. Честно говоря, тогда я многое воспринимала без должного внимания. Время оглянуться пришло не скоро… Но оно пришло, когда подросла собственная дочь, и я поняла, что у меня есть обязанность передать ей знания о тех, кто был до нас.

Сейчас мне пишут многие потомки крестьян-кержаков, задавая именно те вопросы, на которые я постаралась ответить в своей книге. Поэтому, думаю, что мой труд будет нужен многим. Мне бы хотелось, чтобы книга нашла своего читателя.

В 2007 году за цикл рассказов «Слезы лиственницы», который входит в книгу «Кержаки», мне вручили Всероссийскую литературную премию имени Павла Бажова.
Пресс-релиз о выходе книги Евдокии Туровой "Кержаки"

В издательстве «МАМАТОВ» в апреле 2007 году вышла в свет книга Евдокии Туровой «Кержаки» (Валентины Ивановны Овчинниковой).

Книгу составляют прозаические произведения и исторические сведения о крестьянах-староверах, называемых кержаками. В издание включены старинные и современные фотографии семей кержаков.

Автор - физик по образованию, кандидат технических наук. Детство ее прошло в кержацкой деревне в доме дедушки Г. Ф. Турова. Бережно воспроизводит она в своих рассказах детали быта крестьян-староверов, их привычки, характер, образ жизни и мелодику речи деревенских жителей. Можно «жизнь делать» с некоторых героев, настолько они основательны, умны, так высока их культура. Почти все герои не вымышлены, они носят те же имена и фамилии, от рассказа к рассказу можно проследить судьбу некоторых семей до четвертого колена.

Автор приглашает полюбоваться лицами людей на старых и новых фотографиях, по-доброму представляет в «Семейном альбоме» предков и потомков кержаков, своих родственников и тех, с кем она познакомилась при работе над своими произведениями. Прекрасные лица молодых людей на современных фото хранят родовые черты.

Сквозь всю книгу проходит не только нота печали, что жизнь и суровые годы революции, Гражданской войны, коллективизации и репрессий разметали по свету кержацкие семьи и их потомков. В рассказах звучит надежда на будущее.

Издательство «Маматов» выпуском книги Е. Туровой «Кержаки» надеется привлечь внимание широкого круга читателей к неотъемлемой части истории и культуры Пермского края.
Творческий коллектив издательства «Маматов».
Апрель 2007 года

 Отправлено: 27.12.10 21:55. Заголовок: Рассказы и очерки из..

Рассказы и очерки из книги "Кержаки":

Последним в истории традиционного старообрядческого крестьянства стал XX век. Время с 1905 по 1917 год называют «золотым веком» старообрядчества. По «Указу об укреплении начал веротерпимости-, изданному в 1905 году, староверы получили довольно много экономических и политических свобод, чем мгновенно воспользовались.

Богатейшие российские купеческие кланы - Рябушинские, Мамонтовы, Третьяковы, Кузнецовы, Солдатенковы, Бугровы (Самара) и множество других - были основаны старообрядцами, выходцами из крестьян. Многие зажиточные крестьяне Пермской губернии были из старообрядцев. «В старообрядчестве концентрировалась самая деятельная и целеустремленная часть населения вне зависимости от сословий Предприимчивость, жизненная активность крестьянина-старовера, его самостоятельность в принятии решений, безусловно, способствовали достижению экономического успеха», - делает заключение В. В. Тимофеев в своем замечательном по масштабности и глубине исследовании "Русские старообрядцы в XVIII-XX веках: опыт предпринимательской деятельности и общественного служения". (Чебоксары, 2005).

В «Уральской исторической энциклопедии» (Екатеринбург, 2005) приводятся такие материалы о состоянии сельского хозяйства Урала. После русской колонизации на Урале выращивали озимую и яровую рожь (ядрицу), овес, ячмень, пшеницу, гречиху, просо, горох, полбу, чечевицу. Сеяли лен и коноплю, волокнистые и масличные культуры. Удельный вес зерновых культур менялся в зависимости от природно-климатических условий, опыта народной агрономии, развивавшихся товарно-денежных отношений. В первой половине XVIII века основными культурами, возделываемыми во всех районах Урала, были озимая рожь, яровые овес и ячмень.

...К началу XX века хлеба - рожь, пшеница, овес, ячмень - занимали 96-99 процентов площади посевов и давали 94-99 проценте сбора урожая при средней урожайности в крестьянских хозяйствах ржи 36-47 пудов, овса 39-51, пшеницы 34-50. ячменя 38-51 пуд с казенной десятины».

Неурожаи, конечно, случались, поэтому зажиточные крестьяне вели многопрофильное хозяйство. В нем обрабатывали 60-70 десятин земли, имели мельницу, маслобойку, пасеку, шорные и бондарные мастерские на скотном дворе содержали коров, лошадей, до 100 голов овец.

Экономические последствия революции и Гражданской войны тяжелейшим образом отразились на сельском хозяйстве. Большевики, придя к власти, считали крестьянина элементом временным, враждебным прогрессу. М. Горький призывал «прикончить эту унизительную зависимость от самой необразованной и косной части человеческого общества». В статье "О русском крестьянстве", написанной в 1922 году эмиграции, писатель выразил свое отношение к крестьянству: "Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями. Против нас все, что отжило свои сроки, отведенные историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии Гражданской войны. Отсюда естественный вывод: если враг не сдается - его истребляют».

С 1916 по 1922 год посевные площади сократились на 66 процентов, производство зерновых снизилось на 63 процента.

Заготовку хлеба проводили продотряды на основе продразверстки. Отбирали даже семенное зерно, до последнего зернышка. Начался голод. И возникли бунты против новой власти. Они полыхали повсеместно, их жестоко подавляли, а противников политики национализации земли истребляли прицельно.

Пример такого истребления - судьба Андрияна Каменева, зажиточного крестьянина из Нытвы. Грамотный, умелый земледелец, применявший передовые методы ведения хозяйства, Андриян был категорическим противником обобществления земли. На одном из митингов он высказался: «Земля должна принадлежать тем, кто ее умело обрабатывает, а не лодырям». За то, что это высказывание было похоже на один из лозунгов партии эсеров, Андрияна арестовали, увезли в Оханскую контору ЧК, а затем зверски убили.

Однако методы террора не давали хлеба. Кризис продолжался до 1923 года. Угроза переворота и потери власти заставила большевиков частично вернуть рыночные отношения. Вновь приведу цифры и факты из "Уральской исторической энциклопедии". Восстановление производства зерновых было осуществлено на базе нэпа мелкими крестьянскими хозяйствами. Произошло быстрое восстановление производства зерновых крестьянскими хозяйствами Валовая продукция зерновых в Уральской области выросла с 41,5 миллиона пудов в 1921 году до 242,7 миллиона пудов в 1925 году, то есть более чем в пять раз. В 1925 году посевные площади Уральской области составили 90 процентов и валовой сбор зерновых - 94 процента от уровня 1913 года. Единоличный сектор производил 99,4 процента от всего объема зерновых, социалистический - лишь 0.6 процента Рыночное отступление оказалось временным. Однако наметившийся курс устойчивого развития был, как известно, резко свернут. С 1928 года началось форсированное создание колхозов, хлебная торговля была монополизирована государством. Отныне колхозам и совхозам отводилась главная роль в производстве хлеба. Тем самым государство, введя монополию на производство, изъятие и распределение зерновых, получило неограниченную возможность влияния и управления гражданами и обществом. Тогда из деревни в первую очередь постарались выкинуть справных, самостоятельно мыслящих и действующих крестьян. В это число и входили оханские и кунгурские староверы.

Стоит проследить судьбу крестьянских семей, и тогда можно понять, что коллективизация была гражданской войной с сельским хозяином, виной которого часто было всего лишь владение двумя лошадьми да умение растить и хранить хлеб. Эта борьба за обобществление собственности, земли и скота уничтожила и опыт, передававшийся из поколения в поколение.

Сотни тысяч хлеборобов, оторванных от земли, стали бесплатной рабочей силой на стройках пятилетки. Хозяин-труженик был уничтожен. Те, кто доехал до места ссылки, выжили только благодаря своему трудолюбию, терпению. Неправедное, жестокое, бесчеловечное раскулачивание было преступлением как против крестьян, так и против всего народа.

В итоге коллективизация ликвидировала индивидуальные крестьянские хозяйства, а они были основными поставщиками зерна.

Мельники, то есть конкуренты для государства в области переработки зерна, подверглись наиболее жестоким преследованиям. Они и были объявлены главными эксплуататорами деревни, мироедами. На них натравили деревенскую бедноту, провоцируя грабежи, убийства. Раскулаченных семьями вывозили в пустынные ненаселенные места Тюменской, Пермской областей и Алтая, обрекая на массовую гибель. Естественно, что старообрядческое крестьянство, наиболее зажиточное и независимое, пострадало в наибольшей степени.

Мельницы были разрушены, пруды спущены. Когда по пермским деревням спустили пруды, количество гусей, конечно, резко упало, а повальное воровство окончательно их погубило. Нет у нас теперь гусей. Совсем.

Кризис хлебозаготовок продолжался. Колхозы и совхозы не смогли его ликвидировать. Резко упала урожайность, снизился валовой сбор зерновых.

Подобная картина наблюдалась в животноводстве. А ведь в середине XIX века в Пермской губернии было десять конных заводов. В хозяйствах выращивали мериносов и романскую породу овец. В 1910 году в четырех уральских губерниях было 2 753 458 лошадей, 4 670 112 голов крупного рогатого скота, 6 416 7бО овец и коз, 871 112 свиней.

"После Гражданской войны в несколько раз сократилось количество лошадей, крупного рогатого скота, овец и коз, свиней. За период нэпа (к 1928 году) в основном был достигнут уровень 1916 года, однако в коллективизацию значительно сократилось поголовье скота. В 1933 году, по сравнению с 1928 годом, в наибольшей степени сократилось поголо вье лошадей, овец и коз (в 2,7 раза), свиней — в 2 раза, крупного poгатого скота - в 1,4 раза. Политика но укреплению колхозно-совхозного сектора не вывела село к 1940 году даже на уровень 1928 года, - вновь цитирую материалы "Уральской исторической энциклопедии".

"Обобществление" скота происходит и в 1950-х годах. Тогда овец из частных крестьянских хозяйств, попросту говоря, отобрали в колхоз Собранные в наспех сооруженных овчарнях, сотни тысяч голов овец в одну зиму передохли во всей области, потому что не был учтен вековой крестьянский опыт совместного содержания овец и коров. С тех пор овцеводство в Пермской области отсутствует как отрасль.

Норма крестьянского надела на Урале была относительно высокой, по сравнению с другими районами страны. В начале XIX века надел в Вятской губернии составлял 9 десятин, в Пермской губернии - 9,5 десятины (напомню читателю, что десятина равнялась 3200 квадратным саженям, или 1,45 гектара). Колхознику же оставили приусадебный участок размером лишь б соток.

Социальные и морально-психологические последствия неразумной политики были не менее серьезны. В значительной степени оказалась разрушенной сложнейшая система человеческих взаимодействий в деревне, система отношений крестьянина к природе и Богу.

Аграрная революция привела страну к всеобщему голоду. В какой-то степени крестьянство сохранилось, выжило и существует, а коллективизация, в конечном итоге, все-таки провалилась.

Крестьянская жизнь - это сложная система социальных взаимодействий, взаимопомощи и взаимозависимости. Крестьянство упорно хранило ее ради выживания. Сейчас ситуация все же меняется к лучшему. Что ж, как говорится, время покажет...

Евдокия Турова

Из книги "Кержаки"

 Отправлено: 27.12.10 21:55. Заголовок: Слово «кержаки» имее..

Слово «кержаки» имеет в литературе устойчивое определение: выходцы с речки Керженец в Нижегородской губернии. Однако именно там староверов издавна называли калугурами.

На Урале оханские староверы всегда называли себя кержаками, хотя имели вятское происхождение. Некоторые этнографы утверждают, что выходцы из Пермской и Вятской губерний считали себя кержаками.

Порой нелестны многочисленные суждения о кержаках, об устройстве их жизни и особом характере. Своеобразие поведения кержаков нередко просто высмеивали: «Вот какие эти кержаки смешные были! Не пускали к себе никого, только из своей посуды ели, чудаки!» Так ведь некому пускать-то было! Те, кто пускал, вымерли давно от вши тифозной, или сифилиса, или холеры. Центр России эти напасти периодически просто опустошали, а здесь, на Урале, Бог миловал. А все потому, что кержаки самостоятельно, задолго до европейской науки, разработали детальный гигиенический комплекс жизни, ввели строжайшую чистоплотность, уходя при необходимости в карантин. Тем они и спасались. И не только сами. Хорошо известно, что, узнав о надвигающейся чуме, московская знать отводила своих детей в семьи староверов. Для спасения. «Вера старая, крепкая, оборонит, - так думали и те, и эти.

Мы-то, теперешние, оснащенные научными знаниями, можем поглубже осмыслить? «Бесы ищут по ночам немытую посуду нерадивых хозяек (кержаки про таких хозяек покрепче выражались: засранки, да и все!). И тамока имя, бесовьям-те, полное раздолье! Уж они тамока и купаются, и свадьбы играют, и бесят родят. И как ты станешь из той посуды исть, оне, бесовья-те, в рот заскочат и загубят. И если заменить слово «бесы» словом «микробы», что получится? Современное научное наставление по санитарии и гигиене. И представьте только: это суждение было создано не позже XVI века, пять столетий назад! Это что, «дичь и темнота»? Или это и есть культура?

Старообрядческое сообщество было предельно закрытым, к чужим относилось недружелюбно. По этой причине суждения о них были, например, такими: «Это был сильно развитой народ, хитрые мужики, чрезвычайные начетчики и буквоеды, народ надменный, заносчивый, лукавый и нетерпимый в высшей степени». Так Ф. М. Достоевский писал о сибирских старообрядцах. Суждение, думается, искреннее. Кержаки те еще люди были, если говорить о характере.

Кержака упертого, его, и верно, не нагнешь. Ему что? Он вон в чисто поле выйдет, лаптем землю поковыряет, в затылке почешет да и возьмет от этой землицы все: и пропитание, и одёжу, и дом поставит, и мельницу изладит. Лет через пять вместо голого места - полное хозяйство и в ребятах прибыток. Что ему, мужику, графья-дворяне, которые не уважают его? А он от Ильмень-озера до Оби всю землю прошел и обжил. Всех накормил и одел-обул. Он себя уважает, хотя и слабо знает свой исторический путь. Мужик свою значимость чувствует.

Российское общество этой значимости не чувствовало никогда! Отношение к кержакам было завистливо-неприязненным, описание их быта высасывали из пальца, поскольку внутри никто из описателей не бывал. И чего-чего только не напридумано, какого бреда не нагорожено! И в семьях террор, и в религиозной жизни истязательства! Староверы, мол, упорно цеплялись за уже отжившие традиции! Интересно, где это в России бытовали, но отжили традиции чистоплотности, трезвости и общей целесообразности жизни? А если были -то почему же считать отжившими? Чего ж за них не цепляться?

Чтобы не одичать, культурные навыки нужно не выкидывать, как хлам, а накапливать, передавать от семьи к семье, от поколения поколению. Понимать и ценить их нужно! Ведь, как ни суди, на нашей суровой земле до староверов никто успешно не крестьянствовал; а их с корнем повыдирали - земля вновь дикой делается...

Самое главное, что никогда не понимали и не ценили, - стремление и способность кержаков жить в согласии. Рассыпанная по всей России диаспора староверов была самоуправляющимся, самодостаточным сообществом, которое выживало в любых (в любых!) природных и социальных условиях. Если была возможность, староверы работали на заводах, занимались ремесленничеством и торговлей. Если таких условий не было - уходили в изоляцию, на полное самообеспечение.

Старообрядчество имело крепкие семейные устои, поддерживаемые и укрепляемые всей сутью жизни крестьянина. В семье, где иногда насчитывалось по 18-20 человек, также все строилось по принципу старшинства. Во главе большой семьи стоял старейший мужчина - большак. Ему помогала хозяйка - болыпуха. Авторитет матери - большухи - был непререкаем. Дети и невестки называли ее ласково и почтительно: «маменька». В семье сложились и поговорки: жена для совета, теща для привета, а нет милей родной мамоньки; материнская ладонь высоко поднимается, да не больно бьет; материнская молитва со дна моря достанет.

Авторитет главы семейства? Да, был, но не авторитарным было это сообщество. Держалось оно не на страхе, а на совести членов семьи, на уважении к нему, большаку. Такое уважение заслуживалось только личным примером, трудолюбием и добротой. И опять вопрос: отжившее это или это недостижимое?

А отношение к детям? Счастлив был тот ребенок, который родился в кержацкой семье или хотя бы смог ощутить тепло рук деда и бабки. Ведь дом с детьми - базар, без детей - могила, а один и у каши сирота. Воспитанием детей занимались все, вся община. Но так как в любой семье почитание и уважение старших было нормой для всех, то и прислушивались всегда к слову и мнению старшего по возрасту или положению в общине: разумное родится только от разумного.

В семьях иногда жили вместе по три поколения. Старик в нормальной семье не чувствовал себя обузой, не страдал от скуки. Всегда у него имелось дело. Он нужен был каждому по отдельности и всем вместе. Исстари сложилось: старый ворон мимо не каркнет, а прожитое, что пролитое, - не воротишь.

В старообрядческих семьях воспитывалось особенно почтительное, можно сказать святое, отношение к труду. В большой крестьяне ской семье трудились (робили) все, от мала до велика, и не потому, что кто-то заставлял, а потому, что от рождения каждый день видели пример в жизни. Трудолюбие не навязывалось - его как бы впитывали. На работу благословение просили! Младшие члены семьи обращались к старшим: благослови, тятя, на работу.

Нравственная суровая простота деревенского быта, - писали современники, - была чиста и выражалась заповедью неустанного физического труда, молитвой Богу и воздержанностью от всяких излишеств». Подражание старшим считалось хорошим тоном, и девочки возле матери, старших сестер или невесток, а мальчики с отцом и братьями в неустанных заботах о семье приобретали знания и умения, так необходимые в будущей самостоятельной жизни. Дети принимали участие во всех работах: мальчики с пяти-шести лет выезжали на пашню, боронили, возили снопы, а уже в восемь лет им доверяли пасти скот и выезжать в ночное. Девочек с этого же возраста обучали ткачеству и рукоделию и, конечно же, умению вести дом: все должно быть трудово, а нетрудово - грех.

Ребенок усваивал трудовые навыки и на посиделках. Слово «посиделки- означало не просто сидеть, просиживать место. На посиделках обсуждали, как прошел день или год, решали проблемы, заключали выгодную сделку, сватали невесту, пели, плясали и многое, многое другое. А чтобы руки не были в праздности, обязательно делали какую-нибудь работу - женщины вышивали, шили, а мужчины мастерили нехитрую домашнюю утварь, упряжь и т.д. И все это в глазах детей приобретало элемент нерасторжимости, необходимости - так делали и жили все. А как же иначе?

В старообрядческих семьях лень была не в почете. О ленивом человеке говорили: «На работушку у него волосок не стряхнись, а с работушки головушка не оторвись; сойдутся сонливый да ленивый, так быть ли им богатыми? Не та ленива ленивица, что баню не топит, а та ленива ленивица, которая в готовую не ходит».

Подлинное основание жизни человека - труд. Безосновательна жизнь человека, который развлекается. Низменна жизнь человека, который ворует. Запечатление трудового действия происходит с младенчества и активно усваивается в 10-14 лет.

Характерной чертой семейных традиций староверов было серьезное отношение к браку. В основе норм поведения молодежи - крестьянский взгляд на семью как на важнейшее условие жизни. Встречи молодых людей находились под постоянным контролем старших, зависели от общественного мнения села и традиций различных семей. Причем очень строго следили за тем, чтобы не было браков «по родне», то есть между родственниками. Еще в девичестве девушкам внушали, что чужая шуба не одёжа, чужой муж не надёжа. А парню наказывали так: «Женись, чтоб не каяться, любить да не маяться; женился на скорую руку да на скорую муку».

Четкие нормы поведения создавали основу самодисциплины и исключали вседозволенность. Общим было требование соблюдения чести, порядочности, скромности. Это находило отражение в сложившихся представлениях о хорошей невесте и о хорошем женихе.

Сватовству и созданию брачных союзов посвящено множество шедевров русского устного народного творчества: поверья, бывальщина и, конечно же, пословицы и поговорки. Общественное мнение осуждало неуживчивость и сварливость характера, эти качества считались «наказанием Божиим». Про злую жену говорили: "Лучше хлеб есть с водой, чем жить со злой женой; назло мужу сяду в лужу; железо-то: уваришь, а злую жену не уговоришь-. А жениху внушали: «Жена мужу не прислуга, а подруга; за хорошей головой жена молодеет, а за плохой как земля чернеет».

Семьи старались жить так, чтобы не причинять горя и неприятностей один другому. Не принято было заводить ссоры, обманывать кого-то, подшучивать или насмехаться над кем-либо.

Конечно, крестьянская среда была и не без уродов. Но принятая система устройства семьи уверенно сохраняла устойчивость, так как на нарушителей находили управу. Если в какой-то семье не было мира, если муж бил жену, то заступаться никто не бегал. Уж тут так: твоя семья, твои порядки. Но вот подрастут сыновья и дочери - и тогда сам не сможешь к своим дочерям сватов дождаться, и твое сватовство никто не примет. Парень к вдовице какой уйдет, да и то в другую деревню! Или в дом возьмут девку из погорелой семьи, которой деться некуда. А своим девкам или вековать, или за вдовцов соглашаться идти. И дурная слава семьи годами тянется за каждым, совсем невиноватым. Семья, где не смогли наладить мир, постепенно рассыпалась, исчезала. Раздор в семье осуждали, боялись пуще огня..

Одной из особенностей характера большинства старообрядцев является трепетное отношение к данному слову и к правде. Молодым наказывали: «Не разжигай, туши, пока не разгорелось; будешь лукавить, чёрт задавит; иди в овин да шути там один; обещаха недахе - родная сестра, клевета, что уголь: не обожжет, так замарает; ты на правде стоишь, трудно тебе, да стой, не вертись».

Спеть похабную частушку, произнести скверное слово - это значило опозорить себя и свою семью, так как община осуждала за это не только того человека, но и всех его родных. Про него брезгливо говорили: «С этими же устами да за стол сядет».

В старообрядческой среде считалось крайне неприличным, неловким не поздороваться даже с малознакомым человеком. Поздоровавшись, надо было приостановиться, даже если очень занят, и непременно побеседовать. И рассказывают: «Был грех и у меня. Молода была, но замужем уже. Шла мимо тяти и просто сказала, мол, здорово живешь, и не поговорила с ним. Так он меня пристыдил, что спросить бы хоть надо было: как, мол, ты, тятя, живешь?»

Пьянство очень осуждали, говорили: «Мне еще деданька наказывал, что хмеля-то нисколько не надо. Хмель-то, мол, держится тридцать годков. А ну как умрешь пьяный? Уж не видать потом светлого места».

Курение также осуждалось и почиталось за грех. Человека курящего не допускали к святой иконе и старались как можно меньше с ним общаться. Про таких людей говорили: «Кто курит табак, тот хуже собак».

И еще несколько правил существовало в семьях староверов. Обязательно должны быть переданы по наследству, в основном своим детям, молитвы, заговоры и другие знания. Нельзя передавать знания людям, старшим по возрасту. Молитвы нужно обязательно заучивать наизусть. Нельзя рассказывать молитвы посторонним, так как они от этого теряют силу.

Для меня очень важно то, что, по убеждению староверов, молитвы, заговоры, все накопленные знания обязательно должны быть переданы по наследству детям. С этим чувством я и писала книгу.

Евдокия Турова

Книгу Е.Туровой "Кержаки" можно заказать на сайте издательства «МАМАТОВ»

 Отправлено: 27.12.10 21:56. Заголовок: История любого проду..

История любого продукта - будь то сельскохозяйственный или промышленный - является частью истории деятельности человека, истории условий материальной жизни общества. Изучая возникновение или происхождение того или иного продукта, мы отвечаем на вопрос о том, как создавались условия материальной жизни, на какой их ступени появился тот или иной продукт и почему. Это дает возможность углубить наше понимание истории человека и человеческого общества. История продукта, таким образом, одно из слагаемых истории в целом, первичный элемент, - "кирпичики", из которых построено "здание" истории человеческого общества. Знать все «кирпичики» досконально крайне важно и необходимо для правильного понимания истории, но к сожалению, невозможно или трудно выполнимо. История отдельных продуктов еще слабо разработана, мы знаем о ней в общих чертах или лишь ее частности», — так писал знаток материальной культуры народов мира, замечательный историк Вильям Васильевич Похлебкин. Материальная культура пермского крестьянства изучена явно недостаточно, многое, очень многое остается в области гипотез.

Например, точно неизвестно, когда были изобретены валенки. В Центральной России они появились довольно поздно, возможно в XVII веке, и были очень дороги. В Москву их привозили из Нижегородской губернии, которую и принято считать родиной валенок.

В наших краях, населенных выходцами с вятских земель, валенки имели название "катанки», их не валяли, а катали. То есть были и собственная технология, и собственный термин. Катанки были тоньше и мягче фабричных валенок, появившихся позже, их всегда носили с калошами. На катанки расходуется меньше шерсти, а калоши, надетые сверху, делали такую обувь непромокаемой. Валенки могли появиться только там, где у русских крестьян был тесный контакт с татарскими крестьянами. (Правда, словосочетание "татарский крестьянин" противоречиво по смыслу, так как крестьянин означает христианин. Но другого слова для жителей деревни у нас в русском языке нет.) Тесный многовековой контакт русских и татар был на Вятке. Не вятские ли крестьяне, жившие в тесном контакте с татарами, и создали валенки?

Проведем с изобретением валенок обычную патентную экспертизу. Любое изобретение, когда бы оно ни случилось, можно разложить на отдельные составляющие. Получается так называемая формула изобретения: цель изобретения - прототип - отличительные черты нового изделия.

Всякое изобретение имеет прототип. В истории человечества, может, только изобретение колеса его не имело. Базовые древние технологии заимствовались безо всяких патентных заморочек, переиначивались и развивались. Прототипом валенок, конечно, являются войлочные сапоги.

Многие степные народы знали технологию войлокования овечьей шерсти. Из войлока изготовляли и одежду, и обувь, и мягкие шитые сапоги. Русские знали технологию формования обуви на колодке, кроме того, видимо, быстро приметили, что при сушке смоченных войлочных сапог в печи они твердеют и садятся. Это и использовали. По сравнению с войлочными сапогами, валенки имеют новое эксплуатационное свойство - износостойкость.

Получается примерно такая формула изобретения валенок: войлочные сапоги, отличающиеся тем, что для повышения износостойкости на заготовке дополнительно проводили гидротермальную обработку горячей водой или паром. (Профессиональный патентовед тут в меня кинет камень: для краткости я совместила формулу изделия и его технологию. Так что татары могут, если хотят, брать патент только на войлокование, но это вряд ли получится: технология-то общая для степняков А вот изделий из войлока, прошедших гидротермальную обработку, больше не было нигде.

Наверняка на нашей земле они появились гораздо раньше, чем в Центральной России.

Немало загадок таит и история другого русского "продукта" - водки. Кержаки водку вообще не пили, относились к этому вроде бы национальному напитку резко отрицательно, брезгливо. Вера не позволяла? Но для других староверов (московских, например) абсолютного запрета не было, Позволялось, конечно, умеренно и не в пост. Причина такого резкого неприятия была какой-то иной. Надо понимать, что ни один из элементов культурного комплекса этих удивительных крестьян не существовал случайно. Всегда имелась фундаментальная причина, которую сами кержаки уже не помнили.

Наиболее серьезным исследованием по истории водки является капитальный труд В. В. Похлебкина, который так и называется "История водки". Досточтимый историк взялся за этот труд в значительной степени вынужденно. Дело в том, что в 1978 году государственная водочная монополия в Польше стала утверждать, что водка поляками была изобретена раньше, чем в Русском и Московском государстве. В силу этого право продавать на внешних рынках свой товар под именем "водка" должна была получить лишь Польша, производящая "Водку выборову" ("Wodka wyborowa"). Знаменитые русские напитки "Московская особая», "Столичная» и прочие теряли право именоваться водкой. Западноевропейские прецеденты на этот счет однозначны. Все европейские виды крепких спиртных напитков имеют фиксированную первоначальную дату производства: 1334 год - коньяк. 1485-й - английские джин и виски, 1490-1494-е - шотландское виски, 1520-1522 годы - немецкий брантвайн (шнапс). СССР, как оказалось, ни даты начала производства водки, ни литературы по истории водки вообще не существовало. Сведений об изобретении водки невозможно обнаружить даже в государственных архивах. Нет достоверных документов о том, когда же началосьвинокурение в России.

В В Похлебкин осуществил грандиозную по своим масштабам работу, описав все хмельные напитки, какие только были в России, достаточно убедительно показал, что в Московском княжестве водку начали производить не ранее 1450-го и не позднее 1490 года. Водка, по его мнению, была создана в Кремле обитателями Чудова монастыря, а первую монополию на ее выпуск учредил Иоанн III в 1474 году. Сейчас этот вывод повторяют везде и всюду, считается, что вопрос закрыт.

Так ли это?

Как известно, для широкомасштабного производства нового товара нужно изобрести товар, создать сырьевую базу и провести маркетинг, то есть разведку рынка.

Оставим в стороне вполне детективную историю про беглого монаха-грека, якобы нашедшего секрет производства водки прямо в Чудовом монастыре. Не в монахе дело. Похлебкин отмечает, что Москва не прошла обычный для всех государств путь "экспериментального опробования" длиной в 70-140 лет. Сразу получилось производство в развитом виде, и сразу - торговля в виде монополии. Даже если кто-то что-то изобрел, то кто сказал, что это - товар и настолько выгодный товар? Временной дистанции, необходимой для такого понимания, для Москвы не обнаруживается.

Кроме того, В. В. Похлебкин совершенно справедливо говорит, что для изготовления водки нужно сырье, необходимы товарные избытки зерна, да не какого-нибудь, а ржи. Именно зерно ржи, предварительно пророщенное, имеет необходимое количество сахара, которое позволяет при перегонке получать крепкий продукт (надо учесть архаичность технологий тех времен). Так вот, и рожь, и нужная система земледелия, подобно пожару, распространились по Московскому княжеству в течение 6-10 лет! (До этого сеяли примитивные виды пшеницы.) На момент «изобретения водки» нужного сырья в Московск княжестве не имелось. Изготовить нечто на отсутствующем сырье? Таких чудес не бывает. Да и крестьянин сам собой не может соверщенствоваться с такой скоростью. Технология возделывания ржи могла быть только привозной, причем вместе с крестьянами, которые такой технологией владели.

Что же получается? Изобретатель вполне мифический, сырьевой базы нет, маркетинг не проводился.

А если предположить, что технологию откуда-то вывезли в готовом виде? Причем из такого места, где про потребительские свойства сего напитка прекрасно знали? В те времена вывоз в Московское княжество каких-либо специалистов вместе с их умениями вовсе не был большой редкостью. Ведь вывозили железоделов из Казани.

Основная улика вывоза - рожь. Ищем житницу, где возделывали рожь в XIV-XV веках. Общеизвестно, что рожь тогда сеяли на скудных землях Новгородчины, но там никаких товарных избытков ее быть не могло.

Однако имелся еще один «филиал» Великого Новгорода, где были северные крестьяне, сеявшие рожь. Это - Вятка, веками бурливший исторический котел.

Известно, что вятские земли в XVI веке считались житницей и имели избыток зерна. Современники давали Вятской земле того времени самые лестные отзывы, считали ее краем изобилия: «В земле той поля великие, и зело преизобильные и гобзующие на всякие плоды... хлебов же всяких такое там множество, аки бы на подобие множество звезд небесных, тако же и скотов различных стад бесчисленное множество, и корыстей драгоценных, наипаче от различных зверей в той земле бывающих... не вем, где бы под солнцем больше было». 150-200 лет понадобилось бы, чтобы создать в наших условиях житницу, изобильный, плотно заселенный край. И ресурсы вложить изрядные. Так что рожь была, предполагаю, не позже XIII века. Более того, в Вятской летописи написано:«... В 1147 году в Хлынове (Вятка.- Авт.) построена была винокурня и земская изба».

И в самой Вятке издавна живет легенда, что производство водки началось на Вятской земле. Именно там веками неискоренимо велась кумышка, или вотяцкий самогон, с самыми архаичными вариантами технологии. Не кумышка ли предшествовала водке?

По времени тоже сходится. В 1458-1459 годах происходит завоевание Москвой Вятской земли (походов было несколько). В 1475-1479 годах начинается винокурение в Москве, винная монополия. Даже то, что из Вятки неких жителей, включая простолюдинов, вывезли в Московское княжество, прекрасно известно.

Однако В. В. Похлебкин отвергает сведения о вятском приоритете, как мифические. Аргумент выдвигает очень серьезный: отсутствие социальных последствий употребления водки. То есть крестьяне, поставщики сырья, не спились. Более того, выходцы с вятских земель, будущие знаменитые кержаки-староверы, известны как убежденные трезвенники. Как это - веками не пить?! Значит, ничего тут и не было. А вот как раз и не значит.

Водка в России стала напитком народного увеселения, массовым продуктом. У кумышки, предшественницы водки, роль была совсем другая, поскольку это совсем другой товар, который имеет другие потребительские качества и иного целевого потребителя.

На Урале кумышкой издавна называли самогон. Слово это удмуртское. В. И. Даль о кумышке отзывается пренебрежительно: "Кумышка - вонючая перегонная брага вотяков». Поясню: удмуртов то есть. Но пренебрежение здесь неуместное. Напротив, на вотяков можно посмотреть С большим уважением. Одними из первых в истории человечества они освоили технологию перегонки.

Кумышка с древности применялась финно-угорскими племенам в религиозных обрядах как галлюциноген, сакральный и священный напиток. Она позволяла войти в состояние эйфории, оторваться от реальности и соприкоснуться с богами. Жрец-восясь (и только он!) употреблял напиток и в состоянии опьянения освящал приношения, забивал жертвенных животных.

Изначально кумышку делали перегонкой из сброженного молока (родственное слово - кумыс - то есть, молочная брага). Даже в XIX веке южные вотяки все еще делали кумышку из молока, крепость такого напитка не превосходила нескольких градусов. Заметьте, предшествующая технология просматривается четко, имеется собственная терминология. Все указывает на то, что кумышка - собственное изобретение вотяков. А вот эффективное сырье для нее, ржаную брагу, дали русские. Пришедшие на вятские земли новгородцы владели самыми совершенными на то время сельскими технологиями, умели строить плотины и мельницы, а их ржаной солод и поныне является непревзойденным сырьем для изготовления водки. Да и технология перегонки не была для новгородцев чуждой: в Новгороде гнали смолу и деготь для нужд судостроения.

Русский мужик на Вятке с выгодой для себя делал сырье для кумышки, а сам этот продукт рассматривал как элемент чужой, с его точки зрения более примитивной, культуры. Брезговал ею, если кратко сказать.

Что имеем на вятских землях: поставщики сырья есть, изготовители товара есть. Нет состоятельного потребителя. С вотяков тогда взять было особо нечего. Дорогого меха они не добывали, сами пробавлялись рыболовством да охотой на бобра. Нет, не ради увеселения вотяцких шаманов населился тут предприимчивый новгородец! Поищем возможэкспортных поставок. Не было ли поблизости родственных по культуре состоятельных угро-финнов, заинтересованных в таком товаре?

Обнаруживаем старинный торговый путь «от вятчан к пермянам». Это дорога длиной 200 верст от Вятки до Кая, стоящего на Каме, откуда рукой подать до вогулов. Рядом, можно сказать. А вот у вогулов, воинственного, богатого народа, были уже совсем другие ресурсы. Много веков вогулы, населявшие пермский север, были торговыми партнерами Новгорода.

Высоко ценился соболь, которым Новгород хорошо торговал с Европой Но дальше - больше! Новгородцы везли серебро от вогулов. В 1332 году Иван Калита «возверже гнев на Новгород прося у них серебра закамьское». Каковы же масштабы вывоза?

В 1431 году литовский князь Витовт налагает на Новгород контрибуцию стоимостью в 55 пудов литого серебра (новгородский пуд - берковец - равен 163 килограммам). Иначе говоря, речь шла о 8965 килограммах литого высокопробного серебра. Новгород уплатил эту сумму в течение пяти месяцев и даже начал собственное денежное производство, оно продолжалось непрерывно до присоединения княжества к Москве в 1478 году. И даже после этого серебряная монета «новгородка" была вдвое тяжелее московской монеты «московки». Вывоз серебра обеспечивал валютную независимость Новгорода, и дело это было обставлено очень серьезно.

Серебряные изделия были для вогулов священными, ими распоряжались шаманы. Грабежом такой товар не возьмешь. А вот в обмен на другой - священный- товар, на кумышку, - пожалуй... Угро-финны, кстати, известны тем, что у них быстро возникает сильная зависимость от алкоголя. Но опять же обошлись без заметных социальных последствий. «За 300 лет торговли новгородцев с пермянами их внутренняя жизнь не нарушилась» - это исторический факт. Видимо, "священный" напиток использовал только шаман, всегда бездетный, и сугубо ситуативно.

Вогульское серебро могло быть одним из источников благостояния Вятской земли. Московский князь с огромной, по тем временам, армией ходил на Вятку, «дабы подорвать могущество Новгорода". Там оно начиналось, могущество. Чуть позже сравнительно небольшой отряд взял пермские городки Искор и Покчу, окончательно разорвав торговый путь.

Посмотрим на даты.

1458-1459 годы - завоевание Москвой Вятской земли, конец Вятской республики.

1462 год - «серебряный бунт - в Новгороде, когда народ отказывается принимать новую серебряную монету (тонкие «чешуйки»), которую новгородское правительство стало выпускать, пытаясь выйти из состояния «серебряного голода-.

1472 год - присоединение к Москве Великой Перми.

1478 год - ликвидация независимости Новгорода, присоединение его к Москве.

1475-1479 годы - начало винокурения в Москве, винная монополия.

Конечно, «после- не означает «вследствие", но противоречий в датах не наблюдается. Думается, что шла упорная борьба за ресурсы Великого Новгорода, как пермские, так и вятские. Технология, которую создали вятские крестьяне вместе с вотяками, вполне могла быть вывезена и мгновенно развернута в Московском княжестве.

Началась история водки, совершенно неизвестной еще в Центральной России и прекрасно известной в вятской глубинке. Сырье для нее вятские да пермские мужики как делали, так и делали, а пить - как не пили, так и не начали.

Вновь цитирую В. В. Похлебкина из его книги "История водки": «Среди множества продуктов, созданных и потребляемых человечеством, водка, или, говоря более общим термином, "хлебное вино", занимает совершенно особое и значительное положение по своему разнообразному влиянию на человеческое общество, на отношения людей и на возникающие общественные проблемы. История водки отнюдь не "мелкий" и не "низкий" вопрос, отнюдь не "пылинка", не "ничтожная деталь" в историии человечества.

В том что я рассказала, много предположений и догадок. Исследователям материальной культуры крестьянства почти не на что опереться, к сожалению, не написаны капитальные труды на интересные темы об истории ржи и о новгородской избе. Может быть, в том и состоит причина, что не получил пока должного уважения у своих потомков великий подвиг русского крестьянина, который освоил Вятскую и Пермскую земли и дал хлеб насущный строителям городов.

Евдокия Турова

Из книги "Кержаки"

 Отправлено: 27.12.10 21:57. Заголовок: Особенности крестьян..

Особенности крестьянского стола во многом определяла она, печь каменная. Да, хорошая печь в кержацкой избе была только каменной. Ее складывали из больших булыжников, скрепленных глиной на яйцах. Такая печь замечательно держала тепло и хорошо пекла. В этом смысле мы теперь сделали шаг назад и готовим, в сущности, на костре. Поэтому очень сложно воспроизвести, например, кашу из репы или знаменитые «толстые» щи (с крупой и квашеной капустой). В городских условиях для приготовления этих блюд требуются большие затраты времени (4, а то и все 6 часов!).

А крестьянская печь - автомат. Утром ранехонько хозяйка раскладывает все продукты по чугункам и ставит их в вытопленную печь. Закрыла печь заслонкой - и все. Еда готова к обеду - и щи, и каша, и творог. И все до вечера так в печи и стоит: горячее, готовое к употреблению. Опыт, навык, точная рецептура. Тут не до фантазий. Есть в этом и отрицательный момент - однообразие вкуса. Приедается одно и то же!

Может, поэтому и были столь необходимы регулярные посты с полной сменой стола. В христианстве существует четыре больших многодневных поста. О том, как питались в пост на Руси, написано много, нет смысла пересказывать, я отмечу только наши местные особинки.

Великий пост - весной, когда продовольственные запасы на исходе. Все знают, что весной как-то и аппетита нет. Весной очень хочется свежей зелени, и крестьяне активно ее использовали. В деревнях ели листики (побеги полевого хвоща), горькую редьку (сурепку), квасили сныть. Это только кажется, что на Урале растительный мир бедноват, но, уверяю, тут есть чем полакомиться.

Знаете ли вы, что весной на елках бывают ягоды, размером, формой и цветом похожие на землянику, сладковатого вкуса, с тонким хвойным ароматом? Когда-то я про еловые ягоды рассказывала своим однокурсницам, городским девочкам, и они очень смеялись. Не верили. Как не верили и в то, что у колхозников нет ни паспортов, ни пенсий: «Да ну, ты что-то путаешь, это рабство какое-то, у нас же социализм!» Город и деревня были (да и ныне так!) как разные страны...

Очень интересные и нужные книжки написал пермский ученый доктор медицинских наук, профессор А. К. Кощеев. Его «Путешествие в мир полезных растений» (Пермь, Кн. изд-во, 1983) уже, конечно, библиографическая редкость. К сожалению, ни одно из местных растений не введено в культуру, не облагорожено. Проблема еще и в том, что многие съедобные растения имеют местное название. Так, в деревнях под Лысьвой любят квасить «пиканы» (никто и не слыхал о научном названии этого растения. Более того, в разных районах оно называется по-разному).

Летом, в Петров пост, начинается сенокос. Тут основное дело - запастись квасом, тем самым ржаным квасом. На квасе делали редьку, зеленую окрошку, квас пили с ягодами и просто так.

В Успенский пост урожай собирать пора, поспело много разных овощей.

Зимой, в Рождественский пост, на постном столе крестьянина стояла квашеная капуста, продукт широко известный и заслуженно любимый. Русские эмигранты растащили его по всему миру, квашеную капусту уже можно купить расфасованной в супермаркетах Америки. Но те же эмигранты такой «магазинный» продукт ругают и квасить капусту стараются сами.

Очень вкусны квашеные грибы. Да-да, не соленые, а именно квашеные. Мало кто сейчас умеет делать это старинное блюдо. Я не буду давать рецепта; все, что касается грибов, лучше перенимать у знающего человека из рук в руки. Нина Федотовна Хренова научилась у своей прабабушки и мне рецепт передала.

В пост пекли рыбный пирог. Вроде бы дело известное, но приведу один любопытный вариант такого снадобья - пирог из цельной, непотрошенной (!) рыбы. Очень свежего среднего леща, граммов на 400-500 аккуратно чистят, натирают солью. Не потрошат! На противень для нижней корки пирога раскладывают тесто (обычное, на дрожжах), сверху рыбу, порезанный кольцами репчатый лук, можно добавить укроп, горошинки черного перца, листик лаврушки. Сверху кладут для верхней корки еще один слой теста, защипывают его, приподнимая нижний пласт, причем кромочка идет по верхнему краю. Выпекают в духовке, как обычно. Готовый пирог не разрезают на куски. Это блюдо семейное, есть его нужно всей семьей. Делают круговой надрез, верхнюю крышку снимают, разламывают на куски, а рыбу едят вилками прямо из пирога. Верхнюю часть съели — хозяйка ухватывает рыбу за голову, слегка ее закручивая, убирает скелет. Легко! Внутренности у рыбы заключены в прочный мешочек, они удаляются вместе с ребрами. Вот такой ритуал. Проверено. Очень вкусный сочный пирог!

Такой пирог пекли на Урале все: и русские, и удмурты, и коми. Вот только рыбу зачастую потрошили. Причем я выявила такую любопытную закономерность. В деревнях северной части Пермского края рыбу не потрошили, а в оханских краях и возле Кунгура потрошили. Архангелогородец Геннадий Хабаров сообщил мне, что в его родном краю такой пирог тоже знали и тоже рыбу не потрошили! Видимо, на Урал этот рецепт принесли пришельцы с Севера, но способ его приготовления постепенно изменялся.

Исторически судьба кержаков складывалась так, что многим из них пришлось покинуть Пермскую землю, жить в Сибири, а то и далее. Сибирские ученые-этнографы выявили, что в XIX веке кержаками называли себя все-таки выходцы из Пермской и Вятской губерний Отмечали они и высокую «адаптационную одаренность» кержаков, их способность обживаться и преуспевать в новых, даже самых суровых условиях.

Как рассказывает пермячка Любовь Прокопьевна Мацова (ее предки были алтайскими кержаками), в деревнях на Алтае успешно выращивали все овощи, даже арбузы! Из блюд можно отметить «толстые щи» - кашу из ячменной крупы на воде, заправленную луком. Нa зиму там квасили дикий лук (черемшу) и ели ее с квасом, макая хлеб в получившуюся похлебку. Любили конопляное семя, которое поджаривали, толкли в ступке, после чего разводили водой и, прибавив гула меда, ели с хлебом, называя это семечками.

Кстати, коноплю издавна знали и у нас на Урале, причем с самой лучшей стороны. Растение это совершенно неприхотливое и очень полезное. Из волокна делали мешковину, из семян добывали масло. (Сейчас коноплю повсеместно уничтожают, поскольку ею пользуются наркоманы. Интересно, если они наловчатся себе дурь из пихты делать, что - пихту сводить придется?!)

Дикие ягоды, например бруснику, мочили в кадушках, а потом ели с медом. С медом же делали варенье и в большом количестве заготавливали сушеные ягоды. Пчеловодство вообще играло большую роль в кержацком хозяйстве. В постные дни мед подавали в конце обеда. Мед в сотах или очищенный (маканный) подавали в тарелках, макали в него куски хлеба и ели, запивая водой или квасом. Мед всюду употребляли вместо сахара и говорили: «Медок-голубчик все скрасит, что ни положи». Хранили мед в выдолбленных из ствола осины туесах - высокий узких сосудах с ушками.

Семья Блиновых, деда и бабушки Л. П. Маковой, занималась разведением маралов. Панты они продавали и по Сибири, и в Китай. Торговали и снадобьем, изготовленным особым способом. Для этого в определенное время года забивали марала и варили его целиком в глиняном котле. Съезжались больные люди, принимали ванны в этом отваре, развозили его в бидонах тем, у кого суставы болят. Жили справно, 12 дойных коров было в хозяйстве. Конечно, кулаки, по понятиям тех времен. Семью Блиновых раскулачили, жить пришлось в собственной бане. Но даже в самых тяжелых условиях старались лучше питаться. Ба-бушка замечательно готовила. Хоть и жили в сараюшке, где печку сами сложили, а на Петров пост, бывало, на столе стояло восемь разных пирогов, четыре каши, два-три постных супа.

Пермячка Татьяна Титовна Городилова ныне работает врачом. Она появилась на свет, когда родители ее были в ссылке, в тюменской тайге. В их семье мужики все невысокие, но очень жилистые. Дядя Иван Федорович в Первую мировую войну в плен попал, но выпросился из лагеря в работники к местному крестьянину. Так тот... пахал на нем! Иван бежал и пешком из Австрии пришел домой! Вместе с братьями Иван построил мельницу, которую отобрали при коллективизации. Всех мужиков вывезли в тюменскую тайгу с женами и малолетними детьми. Работать им пришлось на местном рыбзаводе, где разделывали красную рыбу. При этом семьи рабочих сидели в бараках голодом.

Скажу для тех, кто еще помнит, как в витринах пермских магазинов 1950-х годов стояли и крабы, и красная икра в баночках. Так вот оттуда и была эта самая красная рыба, ее закатывали в баночки те, кто сам от голода шатался, у кого дома были голодные дети...

А семья Татьяны Титовны выжила, все ее шесть сестер и брат. На кедровых орехах. Вся малышня ходила обколачивать шишки, потом их лущили, калили орехи и ели. Но даже этот скудный ужин при керосиновой лампе, когда на столе лежала только горка орехов, проходил, как вспоминает Татьяна Титовна, тепло и задушевно.

Это, наверно, самое главное: богат ваш стол или волею судьбы беден, пусть он объединяет семью.

Е.Турова

Книгу Е.Туровой "Кержаки" можно заказать на сайте издательства «МАМАТОВ»

 Отправлено: 27.12.10 21:58. Заголовок: Основой крестьянског..

Основой крестьянского хозяйствования было выращивание ржи, основой питания - ржаной хлеб. Вроде всегда она была, рожь-то? В том-то и дело, что не всегда. Рожь, плебейка по происхождению, длительное время считалась сорной примесью пшеницы. Она выживала в самые неблагоприятные годы, когда основной посев погибал. И черный ржаной хлеб считался хлебом неурожая. В древнерусских государствах рожь сеяли только на холодных новгородских землях, где пшеница зачастую просто не вызревала.

Новгород, всегда обращавший невзгоды природы себе на благо, отличился и тут, Именно на возделывании ржи вырос великий северный новгородский крестьянин, раньше других освоивший так называемую паровую систему земледелия и озимые культуры.

Рожь, высеваемая в середине августа, подымается при осенних дождях и кидает свои корни на глубину до 1 метра. Ей уже никакие сорняки нипочем. Рожь справляется даже с таким злодеем полей и огородов, как пырей. Единственный сорняк, который кое-как гнездится на обочине ржаного поля, это василек. Наверное, если бы хотели наши предки извести на поле васильки, то что-нибудь придумали бы и обязательно Извели. Но уж так хороши ржаные поля в уборе синего цвета, издавна прощали васильку его «сорнячество» и злодеем не считали. А может в васильке была некая польза, незнаемая нами теперь?

Рожь является идеальной культурой для посева на вновь возделываемых землях. Современные агрономы говорят, что рожь улучшает, окультуривает поля. После ржи хорошо растут овощи. Уже давным-давно наши предки этим пользовались, сея после убранной ржи репу, основную овощную культуру тех времен. Репой питались сами, ею кормили скот. В союзе с рожью репа не занимает дополнительной площади, вырастает как бы между делом.

Рожь способна расти даже на самых бедных и, что очень важно, закисленных почвах, и очень резко увеличивается ее урожай при внесении в почву навоза. Значит, хочешь иметь хороший урожай - держи скот.

Рожь дает богатый урожай, если посеяна именно тогда, когда нужно. Не раньше и не позже. Умирать готовься, а рожь сей - так мужики говорили.

Ум и сноровка нужны, чтобы собрать все зерно, до единого зернышка. Поскольку спелая рожь быстро осыпается, жнут ее в состоянии восковой, то есть неполной, спелости. Если сжать раньше, чем нужно, урожай будет ниже, зерно получится тощее, всхожесть его хуже. Если запоздать - зерно осыплется.

Крепостного крестьянина отвлекали на господскую работу, и свое поле он обрабатывал урывками, поэтому никогда не мог получить хороший урожай ржи. Убогим и тощим становилось его поле. Что уж говорить про советского колхозника, вынужденного сев и уборку начинать по команде из райкома партии! Рожь - она для свободного крестьянина. Получать высокий урожай ржи мог только работящий, мастеровитый, экономически свободный мужик. Многие секреты возделывания ржи так и остались утраченными. Например, в современных условиях никто не пытается так собрать рожь, чтобы можно было сеять нынешними семенами, - не умеют! Не дает всхожести ржица крестьянская - да и все тут. Приходится засевать прошлогодними семенами, деньги тратить на хранение семян. Вот уж поистине: что имеем, не храним - потерявши, плачем.

Вкус ржаного хлеба многим кажется грубоватым, он труднее переваривается. Но! В зернах ржи содержится 11-12 процентов белка, 67-69 процентов углеводов, до 2 процентов жира, около 3 процентов) клетчатки, а также ферменты, витамины В1, В2, Е, РР, каротиноиды. В ржаной муке имеются линолевая и другие жирные кислоты, необходимые для сердечной деятельности человека. Не многие продукты развивают у человека столь стойкое привыкание, как ржаной хлеб.

Получить качественный и вкусный ржаной хлеб очень непросто. Выпечь ржаной хлеб гораздо тяжелее, чем пшеничный. Клейковина зерна ржи менее прочная, по сравнению с пшеничной. С квашней хозяйка обращалась, как с живым существом, спокойно и ласково. Пока хлеб выпекался, нельзя было ни кричать, ни стучать, ни грубо разговаривать.

Крестьянский хлеб пекли из муки с крестьянской мельницы-зернотерки, при помоле сохранявшей в муке исходные биологический структуры зерна. Поэтому рискну предположить, что в ржаной квашнне, видимо, частично происходили те же биохимические процессы, что и в прорастающем зерне ржи. К тому же использовались при выпечке хлеба не дрожжи, а специальные закваски, культура которых во многом утрачена.

Правда, сейчас сухие закваски для хлебопечения уже появляются в продаже, но пока не в Перми. Их, судя по сообщениям в Интернете, покупают русские эмигранты в США, Австралии и Новой Зеландии. Ржаной хлеб ныне производят, даже разрабатывают новые его и рецептуры. Так, хлебопеки Самары сообщают о 200 видах ржа-изделий. В Перми их делают всего четыре-пять, да и тесто выстаивают на дрожжах, а не на закваске, но все же хоть что-то есть.

Кержацкие квас и брага, уникальные крестьянские продукты ржаной рощи, ныне полностью исчезли из жизни. Всю технологию получения я помню прекрасно: моя мама умела делать эти напитки. Для изготовления основного крестьянского напитка - кваса - использовалась роща, которая употреблялась и в пищу, особенно детьми. Роща – это слой пророщенной в темноте ржи, образованный переплетенными ее корнями и ростками.

С проращиванием зерна тоже, конечно, не все просто. Казалось бы, рожь - культура озимая: урожай собрали, и можно проращивать. Вот пшеницу сразу после уборки прорастить невозможно, для этого требуется яровизация, то есть обработка холодом. Она ж весной всходить должна, пшеница-то, а не осенью! Рожь в этом смысле просто вне конкуренции. Но чтобы всхожесть была не через зерно, а полная, требовалось парить рожь, то есть выдерживать на солнце несколько дней, а если погода не позволяла, прогреть его на печи. И только потом зерно размачивали и проращивали.

Для этого служили специальные большие плоские ящики - растильницы. Размоченное зерно насыпали слоем 4-5 сантиметров, накрывали чистым полотном, затем половиком и ставили в затемненное место. У нас дома - в чулан или под кровать. Через несколько дней получался слой дернины из корней и проростков, который растеребливали и сушили на горячей печи. Часть рощи запаривали (солодили) в корчаге в печи и тоже сушили. После размола высушенной рощи получалось так называемое брашно, из которого делали квас.

Добавив мед и хмель, из того же сырья (чем больше солода, тем лучше) изготавливали и брагу. При длительной выдержке в крепко закрытой корчаге, бочонке или фляге можно было получить напиток крепостью в 5-7, а то и 9-10 градусов,

Важно то, что прорастающее зерно, его ростки и корни обогащены биологически активными веществами. Современной наукой они настоятельно рекомендуются для детского питания, а также для восстановительных диет. А биологически активное вещество - это что-то вроде команды для организма: расти, развивайся! Человек ведь существо информационное, и тут подсчетом белков-жиров-углеводов не обойдешься. При изготовлении кваса не происходит сильного нагрева, вся биологическая ценность рощи сохраняется полностью. Кроме того, при брожении дополнительно образуется витамин Е, влияющий на сексуальную функцию организма.

Патент на квас из ржаной рощи исторически принадлежит нашим предкам. Это были вкусные, сытные и очень полезные напитки каждого дня, жидкий хлеб. Стоит задуматься: напиток из пророщенного зерна - каждый день веками!

Очень вкусны и квасок, и бражка, но сейчас их даже в деревне не найти, извели полностью. Почему? Очевидно, все дело в том, что пророщенная в темноте рожь (роща) до сих пор непревзойденное сырье для самогона.

Госмонополия на водку в России то крепла, то ослабевала. Оставим в стороне мрачные, как раньше говорили, годы царизма. Тогда победа осталась за кержаками. Советская власть, уничтожив традиционную крестьянскую культуру, извела и брагу. Бабушек, которые умели ее ставить, честили самогонщицами и фляги ядреной медовухи выливали прямо в пыль деревенских улиц.

Да и мельниц по деревням не стало, так как мельников раскулачили, а пруды спустили. Размолоть рощу стало негде. Брагу уничтожив, в деревню пришла казенная водка, деревня начала наконец, как вся Россия, платить водочный налог.

А квас ныне делают из сухариков. Это название одно, а не квас. В целом отношение к этому напитку невежественное и высокомерное. (Даже патриотизм провинциальный в насмешку называют «квасным».) А мне кажется, что утрата ржаного кваса и браги в рационе питания современного человека невосполнима и совершенно недопустима.

Евдокия Турова

Из сборника "Кержаки"

 Отправлено: 27.12.10 22:00. Заголовок: За годы советской вл..

За годы советской власти резко изменился мясной стол пермяков. В основном мы едим сейчас свинину, говядину и курятину, тогда как издавна основными поставщиками мяса для крестьянства были овца и гусь.

«Ну, ты и гусь лапчатый!» Так говорят о человеке нехорошем, подлом. Сравнений с разными животными в русском языке много. Кто-то грязен, как свинья. Кто-то пашет, как конь. Кто-то поет, как соловей, а иной глуп, ну просто как баран. Только вот за что гуся таким сравнением обидели? Ума не приложу. Полезнее этой двуногой скотинки просто трудно что-то сыскать.

Гусь отличается от всех тех, кто населяет сельское уральское подворье. Он единственный - абориген. Тысячи лет гуси прилетали гнездиться в верховья Камы, в нынешней Удмуртии. Там много мелких речушек, заросших стариц, там гусю полное раздолье и есть обильный корм. Во всех местах, где гусь гнездился, его одомашнивали, оценив выгоду иметь такое домашнее животное. Гусь, в отличие от курицы, птица местная, не боящаяся ни дождя, ни ветра. Кроме того, гусь - птица не зерноядная, как курица, а травоядная. Он настоящая пернатая корова. С ранней весны до снега гусь не нуждается ни в корме, ни в укрытии.

Гусями раньше торговали на всех ярмарках, в город на продажу водили. Да, пешком водили. Гусям корма брать в дорогу не надо, есть подножная еда. А чтобы лапки не истерли по дороге, «обували» гусей: прогоняли стадо вначале по слою дегтя, а потом по крупному] речному песку.

Большинство читателей обыкновенного серого гуся видели, наверное, только в ощипанном виде. Да и то редко, да и то, какого-нибудь аргентинского. Гусеводства в Пермском крае сейчас нет. У нас вообще, какой сельской отрасли ни коснись, вместо статьи получается мартиролог. Видовое разнообразие животного населения деревни резко обеднело. В деревне держат коров и коз, есть крупные комплексы по выращиванию кур и свиней. Комплексы балансируют на грани убыточности, регулярно просят дотаций. Это нисколько не удивительно, так как кура и свинья - существа зерноядные и теплолюбивые. Вдобавок куриный помет еще можно, сильно разбавив, вносить в землю, а свиной навоз - сущий яд. И вся эта ситуация - настолько привычное зло, что кажется естественной и вечной.

Погубило гусей то, что паслись они на прудах возле мельниц. Взявшись за установление монополии хлебной торговли, советская власть последовательно расправилась с мельниками, мельницами и прудами. Почему? Потому, что крестьянин зерно спрятать практически не мог, а мучку-то не отоймешь!», - говорили раньше. Мешки же с мукой легко спрятать в пруду или на болоте, потому что в воде ткань и тонкий слой муки склеиваются, только намокнув, и мука, совершенно не портясь, может лежать сколь угодно долго.

Не стало прудов - не стало и гусей. В Пермском крае птицей называют только курицу. Даже Пермская птицефабрика - это все-таки фабрика куриная! А народ соврать не даст: курица не птица! Говорят, у нас страусов собираются выращивать. Гусеводство же, как отрасль, отсутствует.

Хорошее крестьянское хозяйство содержало несколько коров, а также множество овец, до 50-70 голов. Баранина была основным мясным продуктом питания. Шубы и тулупы, валенки, носки-варежки изготавливались во множестве, поскольку без этого в суровом (а раньше еще более суровом) климате было просто не прожить. Похоже, что наша овца - самая северная овца в мире. В Пермской губернии крестьяне разводили овец местной, вятской породы и держали в стойле вместе с коровами. Усмотрев, что коровий навоз и моча, накрытые соломой, начинают «гореть», еще новгородский крестьянин создал в коровнике «обогреваемый пол». В хорошем рубленом стойле корова сама себя прекрасно отапливает, даже и в мороз. Овечий же навоз сухой, овца, хоть на ней и есть шуба, сама себя не обогреет, а вот добавить в коровий обогрев свою долю может.

В наших краях овец не обобществляли довольно долго. Произошло это уже где-то в 1952-1955 годах. Тогда собрали овечушек - а их сотни тысяч голов - в отдельные кошарни, там они и передохли в ближайшую же зиму. Ныне овцеводство в Пермском крае отсутствует как отрасль. Носки-варежки нам везут откуда-то из Дагестана, дубленки - из Турции. Обыкновенная овчинная шубейка для многих и многих - недоступный предмет роскоши. Как и гусь, запеченный в печке целиком...

Семенное растениеводство и стойловое животноводство на Урале, самые северные в мире, стали возможны благодаря использованию навоза. Коровий навоз играл в северном крестьянском хозяйстве особую многогранную роль. Факторы таковы: бедная земля и длительное стойловое содержание скота, при котором накапливался навоз. Между прочим, в древнерусском языке слово – добро - означало «навоз», а уже потом получило все прочие смыслы.

Великий новгородский крестьянин пришел через Вятку в пермские края, создал паровую систему земледелия, превратил золушку-рожь в королеву русских полей и стал вывозить навоз на поля.

Еще один эффект, побочный, вроде бы. В конце 1940-х - начале 1950-х годов в Пермской области в лагеря и под расстрел ушли... пастухи, будто бы повинные в массовом падеже колхозных коров. Ситуация везде совершенно однотипная: стадо забредает на озими, коровы там объедаются и гибнут. Для коровы большое количество сочной зелени озимых смертельно опасно: в сложном коровьем кишечнике она начинает бурно бродить, газы распирают кишечник, и животное погибает. В деревнях крестились: свят-свят, да корова ране-то николи озимь не ела! И в самом деле, коровы не ели крестьянскую озимь, а колхозную - ели. Но пастухи были тут совершенно ни при чем. Дело в том, что корова почему-то не ест траву, выросшую на коровьем навозе. Даже если пастбище выщипано до травинки, сочная зеленая оторочка вокруг лепёх коровьего навоза остается нетронутой. На следующий год на месте лепёх растут пышные травяные подушечки, и они, скорее всего, останутся не съеденными. Под рожь летом крестьяне всегда вносили навоз, поэтому коровы даже не захаживали на озимь. А в колхозах вывозить навоз на поля перестали, он громадными кучами высился возле ферм и наполнял канавы вонючей жижей. Коровы озимь стали поедать, чему были печальные последствия, выше изложенные. Так что навоз, удобряя крестьянское поле, еще и защищал всходы от потравы, а скот от гибели. Вот такой он, коровий навоз, и в самом деле сплошное добро.

Е.Турова

Из книги "Кержаки"

 Отправлено: 27.12.10 22:00. Заголовок: В 2005 году Новгород..

В 2005 году Новгородский информационно-аналитический центр сообщил: «...Уникальная находка под Великим Новгородом: деревенская изба, построенная в позапрошлом веке. Краеведам пришлось выкупить ее у наследников хозяина. На демонтаж старинного дома в деревне Вотроса работники Новгородского музея деревянного зодчества отводили неделю. Провозиться пришлось в два раза дольше - уж больно ладно построена северная изба. Уникальный состав Новгородской земли сохранил миру знаменитые берестяные грамоты. А традиционное для этих мест бездорожье сберегает архитектурные древности. Только в такой деревне, куда цивилизация явно припозднилась, могла в нетронутом виде остаться традиционная изба-двойня: два сруба - летний и зимний - под одной крышей... Скрупулезно обмеренные и помеченные бревна сруба погрузят на лесовозы. После реставрации дом из деревни Вотроса станет украшением Новгородского музея. Ему уже приготовлено место на этой древнерусской улице...»

А. Н. Радищев отметил, проезжая в 1790 году мимо оханских дереввень Пермской губернии: "Строение такое: две избы, между ними - сени. Избы по крестьянскому состоянию очень хорошие». Изба на две половины вплоть до коллективизации была наиболее типовым видом крестьянского жилища в Пермском крае. Это уникальное жилище, давшее жизни неисчислимой народной массе, появилось на Новгородской земле. С запада на восток был направлен вектор движения, переносившего крестьянскую культуру, сердцевиной которой был дом. Ареал распространение избы поражает воображение. От новгородского Ильмень-озера до Камы прошагала эта изба за многовековую историю крестьянских миграций. Такое жилище трудно даже назвать избой - это усадьба. Она включала в себя собственно избу, двор и ряд хозяйственных построек. Изба состояла из зимней и летней половин, разделяемых сенями. В рубленых (теплых) сенях были кладовые, а также ход на чердак, там хранились необходимые в хозяйстве вещи.

На улицу всегда выходила зимняя (отапливаемая) половина избы. Летняя половина просторнее, чем зимняя. Мастерство плотников было очень высоким: внутри избы в границу между стесанными бревнами невозможно было и лезвие ножа просунуть. Пол, потолок и стены женщины регулярно мыли и драили голиками и дресвой, мелко истолченным камнем.

Такая изба мгновенно создавала ощущение надежности, незыблемости устройства жизни. И все мастер изладил, нигде-то он промашки не дал. Все подогнано, сделано раз и навсегда. Постройки параллельного избе ряда имели хозяйственное значение. В зависимости от состоятельности хозяев это были сараи для скота, дров, сена, мастерские и кладовые. На улицу выходили также ворота и калитка. С тыльной стороны усадьбы имелись площадки, где обрабатывали зерно (сушили, молотили, провеивали), здесь был еще вьезд. Двор усадьбы в зависимости от сезона то вытаптывался до земли, то вновь зарастал травой.

 Отправлено: 27.12.10 22:01. Заголовок: - Ну, вот и уехали… ..

- Ну, вот и уехали… Спокойняя вздохну теперя. - Анна Ивановна отошла от окошка, задернула занавеску.



- И хорошо, что уехали, устала я с имя. Все пой да пляши, сказывай да показывай имя, а силов-то уже и нету. Чё уж, каки года. Косточки вон заныли, спина как отнялася. Но не только кости ноют у старой Анны, душа болит. Достанет со дна сундука четвертушку старинной расписной шали, красивая, в розах шаль-то была. Поглядит, вздохнет и положит обратно. Городским шаль показывала: вот, мол, в каких шалях хаживали и песни пели. Ну, так, показала да и убрала. Но настрою петь в тот день вовсе не было.



Третье лето к Анне Ивановне в деревню приезжают городские студенты с профессором. Песни слушают, расспрашивают, записывают. Живут рядом, в заброшенном покосившемся доме. Уважительно к Анне относятся, лестно. Не то что в райцентре, приедешь, дак в магазине затолкают, а на улице только оглядывайся, как бы машиной не задавили. Анна себя, конечно, в обиду не даст, не таковская. Кто без уважения напролом прет, того и палкой огреет.



Анна и с городскими не церемонится. Девкам велит полы вымыть, парни воды наносят, а потом в магазин в райцентр сбегают, хлебца - сахару принести, да и водочки не забыть.



В чистой избе сядут, Анна малость водочки хлебнет, успевай только записывай. Всю свадьбу сыграет, как в стары-то времена игрывали, от зачина до самого до конца, всех изобразит. Вот невеста плачет, родителей спрашивает:



Ой-да с кем ты, кормилец батюшка

И родимая матушка,

Думали думу крепкую -

Закабалить мою буйную головушку,

Что отдать меня в чужи люди;



А самой-то девке парень глянется, но порядок надо соблюдать, пореветь по тяте по маме, чтобы тем не обидно было. Вот сестрица невестина голосит:



Ой-да сестра моя милая

Ты не спрашивай, я сама скажу,

Каково жить во чужих людях,

Как упакивать, унаравливать

На злодейских-то на чужих людей!

Поутру ты вставай ранехонько,

Ввечеру ложись позднехонько;



Эта сестрица замужем за хорошим мужиком, ребят наплодила, сама себе хозяюшка в доме, а все ж надо поголосить, а то жизнь у молодых не задастся. Уж так заведено.



Вот тысяцкому поют звонко, весело:



Тысяцкой - ты честной человек

Ой, тысяцкой, ой выздымайся, ой выздымайся

Ты за свой-от карман ухватайся, ой ухватайся

Во кармане казна шевелица, ой шевелица

На рёбрушки становица, ой становица

На подарочки норовица, ой норовица



А тысяцкой – парень бойкой, девкам пряники раздает, раз «казна шевелится и на рёбрушко становится…»



Голос у Анны слабый, дребезжит, а иной раз и повизгивает. Но она слышит не себя, это ведь не ее, а другой, чистый ясный голос - ровно струночка:



Не было ветров - вдруг навинуло

Не было гостей - вдруг наехало

Полный двор вороных коней

Полный дом молодых гостей…



Это сестры Мелитина да Маремьяна кержацкую свадьбу опевают.



У Маремьяны голос грудной, сочный, голосистая девка уродилась. Это она все тысяцкому-то петь любила:



Ах, тысяцкой - ты честной человек…



Но ведь как иной раз бывает? Слушаешь с удовольствием, думаешь: Ох, красиво поет, и песня красивая. А Маремьяну слышишь, дак только и звучит где-то в душе: Как жить-то хорошо на белом свете, Господи… Радость-то какая… И тысяцкому, парню молодому, казны не жаль, нате, девки, таковой-то радости для, чего пожалеешь!



А Мелитина, младшая, сама ровно струночка тонкая, и голос чистый, ясный:



Не было ветров - вдруг навинуло…



Отчего у всех слезы на глазах? Откуда в девичьем голосе эта тревога средь дня светлого? Ревет и белобрысая Анька за высоким забором. Хочется ей и на невесту поглядеть, и на бойкого красавца – тысяцкого. Как они там друг перед дружкой красуются на широком дворе. Как бражкой потчуют – водку кержаки николи и в рот не брали. Да что увидишь из - за забора?! Деревня ихная кержацкая была по-над прудом, богатая, мельница на плотине.



Богато –то как кержаки жили, никого прочего не зовут к себе, даже и поглядеть. Скупые до чего – нищего даже близко к деревне не подпустят бывало, дак те и не хаживали сроду. Занозисты, заносчивы были кержаки. Никто-то имя не ровня. Гоститься, родниться ли, торговать – все токо по своим. Свадьбу – вспоминается Анне - если и увидишь, это когда на тройках ко сватам да от сватов едут. С колокольцами, их – от звон, да песни далеко окрест слыхать. Чтоб на свадьбу кого из чужих позвать – уж это никогда.



Маремьяны вскоре не стало видно в деревне, наверно замуж далеко отдали. А голос Мелитины звучал долго, стал глубже и сильнее, да только тревога в нем росла, как чуяла что-то сероглазая певунья…



- Вот за гордыню за вашу так вам и досталося, - сердито шепчет Анна Ивановна, и детская обида, как ровно вечёрошная, опять подступает слезами.



Не надо думать, что сложнейшие философские вопросы мучают только высокие умы. Что есть справедливость? Хладнокровно соберет ссылки философ: и такой поход есть, и эдакий. А безголосая Анна плачет, не понимая, почему у Мелитины есть все: и голосище, и дом, и мельница. А у нее, у Анны – ничего! Но ведь нищему духом – не подашь, а их так много, нищих, и так мало тех, кому Бог дал. Ведь это же Ты, Господи, даешь талант трудиться согласно, силу порой немереную даешь и дивный голос… И если Ты, Господи, назвал гордыню грехом, укажи одаренным Тобою, как не грешить?! Как подать?! Ответа не было и нет. Нищие духом сами решают этот вопрос.



- И ни-ичегошеньки от той деревни не осталося. Как ровно большую сосну молоньёй в мелкие щепки розбило и чисто всю разметало…



… Тогда, в 30-м годе вся беднота сбежалася, кержаков раскулачивали, мужики каки-те с ружьями из района явилися, растрясали их сундуки. И верно что:



Не было ветров - вдруг навинуло

Не было гостей - вдруг наехало

Полный двор вороных коней

Полный дом молодых гостей…



Босота обулась, простоволосые оплатались. Шали какие богатые у кержачек-то были! Анька сама-то малая была еще тогда, а мамка бегала делить. Бойкая баба была, царство ей небесное. Маня-комиссариха, так ее в деревне прозвали, хоть мужик был никакой не комиссар, а конюх у председателя сельсовета. Домой одну шаль принесла, развернула. Анька и ум потеряла: Это кому?!



- Да мне! Чё - имя всё, а нам ничё?!



Кержацкие шали начетвёро бедные девки разрывали, да носили. Иные старухи из кержачек уцелели, жили в своих же баньках или на пасеках. Злобились на бойкую бедноту: У! – Кансамолки, чтоб вас!



Анна никакая была не «кансамолка», ей и от матери досталось мало: четвертушка шали, с розами, богатая шаль была у Мелитины. Самоё – то певунью с ребятами и старыми свёкрами увезли под зиму неведомо куда. И ни слуху, ни духу. Мельницу ихну разорили, плотину промыло, пруд ушел. Дома по бревнышку раскатали, растащили. Уж лес высокий на месте деревни вырос. Как и не было ее николи, деревни - то. Что и осталось - песни в памяти старой Анны. Некому петь стало, и слушать некому.



Анна разок в молодости надела красивую шаль, но как-то стало тягостно ее носить, совестно. А потом как пошли ребята, да работа, да война… Не до шалей, не до песен. Только вот в старости запела. Городские на нее наткнулись, на Анну-то: каки, мол песни ране-то играли, знашь? Как не знать?! Много она слыхивала. Ране – то бывало две деревни кержацкие друг напротив дружки по речке сядут, да и поют целой вечер – кто кого перепоет. И бабы поют, и мужики. Стройно да ладно, так, что всем завидно.



Все-то все это она и помнила всю жизнь, песни ихные до последнего словечка. Но вот голосу, как у Мелитины – Бог не дал. Ране – то ее и слушать бы никто не стал. Ете, городские, чё оне, оне и не слыхали ничё, оне и этому рады… А душа болит, совестно. Как в молодости, когда надела четвертушку чужой шали.



… Уничтожение кержачества еще долго понимать будут. И до тех пор не поймут, пока умы понимающих не очистятся от высокомерия. От уверенности, что сами они, образованные люди, находятся, конечно же, на более высокой ступени развития по сравнению этими лапотными работягами. Что насильственно, порой с кровью устанавливаемая иерархическая пирамида подчинения одного человека другому, а множества людей – одному есть постоянно прогрессирующая форма российской жизни. Атомизированное индивидуализмом и вооруженное личной свободой западное общество видится уж вовсе недосягаемым идеалом. Тогда как семейное согласие и устанавливаемое на этой основе сообщество – архаично, допотопно, словом, примитивно. Это высокомерие настолько укоренилось в мозгах отечественных мыслителей, что не убеждает их ни многовековая хозяйственная успешность, ни народ, здоровый физически, интеллектуально и морально. Народ, способный мгновенно встать вровень с любым интеллектуальным достижением человечества, освоить его, развить и к себе приспособить. Обреченность «архаики» сомнений ни у кого не вызывает. И то, что в России она в конце концов была погублена, видится в таком контексте делом хоть и печальным, но закономерным. Мол, старое-то гибнет всегда при столкновении с новым.



На самом-то деле погибла сложная, тонкая система людских взаимоотношений, многовековой социальный опыт самоуправления. И этому опыту отнюдь не 300 лет, именно столько отводят старообрядчеству. Нет, не протопоп Аввакум научил этих людей жить так, как они жили. Вятская община, колыбель уральского крестьянства, именно там оно родилось в том виде, в каком известно истории.



Эта структура уничтожена куда более грубой, примитивно-людоедской. Что ж, и такое в истории бывало. И то, что обезлюдела деревенская земля, одичал народ, выродился, извелся – тоже нового ничего нет. Много есть на земле мест, где только ветер песок переметает по руинам исчезнувшей цивилизации, а где-то и руин уж незнатко, глубоко песком занесены.



Евдокия Турова



Из книги "Кержаки"

 Отправлено: 27.12.10 22:02. Заголовок: Статьи, заметки.

Статьи, заметки:

Середина 19-го века. Одно из дел Оханского уездного суда: Иван да Марья Сухановы. Она – православная девка, он раскольник (так до 1905 года называли староверов). Брак раскольничий, беглый поп повенчал, это незаконно.

Современный человек уже и не знает, что в те времена все акты гражданского состояния (родился-женился-умер) шли через официальную церковь. За деньги. А старообрядческая, общинная церковь, за это со своих прихожан денег не брала. Но и брак, совершенный по такому обряду, власти законным не признавали.

Суд присудил: «Общежития оных Сухановых не допускать!». Раскольникам велено было девку Марью выдать. Те ее спрятали, не выдают. Ивана посадили в каталажку за то, что соблазнил православную невенчанно. Девка Марья объявилась и в любви оказалась тверда: «Коли станете с мужем моим разлучать, пойду и в срубе сожгуся!». Судебное решение было вынесено такое: «Супругов Сухановых сослать на жительство в Закавказскую губернию» То ли Ваня с Маней и впрямь оказались посреди чеченских гор, то ли тайком в Сибирь подались – неведомо. И дел по таким непокорным православным девкам - множество.


Вдумайтесь: сотни лет крестьяне-староверы в наших краях жили полностью вне закона. Они не имели возможности обратиться к полиции, им недоступны были наряду с просвещением и медициной ни суды, ни полиция, ни адвокаты. Между тем, они не озверели, они общались, обменивались товарами, наследовали от отцов нажитое добро, женили сыновей и выдавали замуж дочерей.

И поразишься, когда поймешь, что правила в этом сообществе только сила морали, которая и обеспечивала им полную самодостаточность. Если выбрать слово, которое в наибольшей степени их характеризует, я бы сказала: ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ.

В невероятно тяжелых жизненных условиях вымерло все слабое. Тот, кто пускал ночевать чужого или подавал прохожему ковш с водой, тот вымер давно от тифозной вши или иной неведомой лихоманки. Кто за скотиной не умел ходить, не толковал, как хлебушко посеять и убрать хоть бы и в проливной дождь, того тоже давно не было на свете. У кого топор из рук валился, кто избу со щелями ставил, вымерз в трескучий мороз вместе с семейством.

Именно из этой неописуемой целесообразности силой - то в здешней деревне старались не женить. Уж вот так, чтобы вовсе друг другу не глянулись, другого желали – редко так было. Жить и робить легче, «веселяя», когда муж с женой хотят друг друга, глянутся. Тут, знаете ли, каждая теплиночка была на учете.

Хотя если парень – самый и есть раскольник, то очень все было непросто. И новая староверческая родня могла не принять, топились иные девки из-за этого. И незаконный брак порой развенчивали и девку с пузом приводили домой к родителям.

Непросто и жить было в старом-то законе. Ты попробуй хоть одну чашку непомытой оставь! Да это для свекровки-кержачки все равно, что землетрясение! Она-то, свекровушка, с малых лет слышала, что «гнойный грязный бес ищет посуду ленивых хозяек и омывает в ней свой гной и язвы». Такую посуду в лес уносят и закапывают. (Так ведь и холера обходила стороной старообрядческие деревни!)

А робить каково? Утром ранехонько спроси: Благослови, матушка, в пролубе рубахи мыть! А вымытые рубахи свекровушка перенюхает, не поглянется, снова мыть подёшь. В пролубе!

А после того, как с мужем помилуешься, рубашку меняй, омывайся, молись!

И все равно шли замуж хорошие девушки за кержаков-раскольников, шли и все тут в извечном желании иметь непьющего и работящего мужа. И ребят рожали – сколь Бог даст. Может поэтому старообрядчество не только простояло сотни лет в непрерывных гонениях, но и численностью прирастало?

Отдадим дань значимости духовной проповеди. И все же думается, что для простых крестьянских девушек и парней был привлекателен именно кержацкий образ семейной жизни. В непрерывных трудах и молитвах, ярко и полнокровно жила деревня староверов. «Кержаки ране-то широко свадьбы гуляли…». Настоящей народной оперой была такая свадьба! Песенный был народ… Бывало, вечером две деревни усядутся на бережках речки друг напротив друга и поют, кто кого краше. Любую работу с песней робили.

Семейство Власовых («Кержаки – семейный альбом»), трое братовьев, построили часовню, пели там, да так, что сходилась слушать вся деревня.

Книг было – множество. «Пря о вере», то есть спор по таким книгам, устраивалась летом, в хорошую погоду. Старики из одной деревни нагружали телегу (!) книг, везли в другую деревню, где их встречали таким же объемом книжной мудрости. С раннего утра и до ночи, весь длинный день читали книги и спорили наши долгобородые философы. И ребятишки тут же – слушали, впитывали…

Ни пьянки, ни драк, ни мата…


Стоит ли удивляться, что девки крестьянские, валясь в ноги родителям, просили: "Тятя и мама, пустите замуж за раскольника!"

 Отправлено: 27.12.10 22:03. Заголовок: Что ни год, какой - ..

Что ни год, какой - нибудь скорбный умом, назвав себя старовером, начинает на людях дурью маяться. То в тайгу убредет, то в землю закопается… Лживые страшилки, сочиненные когда-то для противостояния расколу, охотно тиражируются некоторыми современными писателями, представляющими староверов полусумасшедшими религиозными фанатиками. Действенно для легковерных и склонных к «съезду крыши». А так – то бред все это, конечно. Здоров был кержак-старовер, трезв, чистоплотен, трудолюбив, плодовит, мыслил здраво и ко всякой дурости был исключительно не склонен.
Они сами себе не удивлялись. Это уж потом, когда их свели всех начисто, удивляться стали. Как это, без крика, да указу, да саме собой жили? Да без порки ребят ростили? Да без команды хлебушко сеяли, да без команды жали? И как это они своим умом мужицким думали-то?!

И поскольку понять никак не получалось, хором обвинили кержаков в консерватизме, косности и упорной приверженности к отжившей традиции. Слушать даже смешно. Какая отжившая традиция?! Чистоплотности, семейственности и целесообразности всей жизни? Где это она, интересно, в России бытовала и уже отжила?

Есть ли все же тайны в старой вере? Есть, конечно. Старообрядчество – сложнейшее историческое и социальное явление. Я думаю, что до настоящего понимания «мужицкой веры» еще очень и очень далеко. И мои рассуждения тематически намеренно сужены, это попытка показать естественнонаучный аспект старообрядчества. Поэтому просьба не ругать за то, что я не отобразила то-то и то-то. Другие отобразят. А я попытаюсь отобразить то, что думаю я, физик. Почему-то сразу предполагается атеистический взгляд. Это совершенно неверно.

Как ученый-естественник я довольно долго занималась экспериментальной физикой. То есть диалогом с Природой, единственным доступным для нас творением Всевышнего. Единым во всей Вселенной, с едиными законами для самых отдаленных галактик. С бесконечной сложностью большого и малого. Такие занятия быстро вырабатывают представление о том, как ничтожно слаб ум человеческий. И как смешна гордыня тех, кто считает, что способен донести свой голос до Творца, и его способ единственно надежный...

В начале было ... что? СЛОВО? Нет. В начале был ЛОГОС (так в греческих оригиналах). А это, в точном переводе - ЗАКОН. (Сравните: гео – логия, био- логия…) И все, что доступно человеку - "следуя за мыслью Творца" (Ньютон), постигать Природу. Законы Творца, сложность которых бесконечна, разворачиваются в процессе изучения, и нет ничего такого, что могло бы их изменить. Творец - не депутат Госдумы, законы создавал не для того, чтобы самому их нарушать.

С точки зрения физика крестьянин – кержак - мой коллега, он был в постоянном диалоге с Творцом, с Природой, он такой же естествоиспытатель, как и я. Но крестьяне, лишенные доступа к образованию, не имевшие коммуникативных средств для интеллектуальной связи с обществом, могли фиксировать достижения ума только в своем образе жизни.

Крестьяне – староверы относились к труду на земле с такой же истовостью и с таким же трепетом, как к молитве. Собственно, это и была своего рода молитва. Крестьянин постигал великие Законы, пытался стать со-Творцом, образуя семейную Вселенную. Дом, скотина, поле – все это устраивалось по образу и подобию Божию.

Сожаления достойно то, что культурная» часть российского общества смотрела на крестьянство с пренебрежением, на жизнь его – как на темноту, отсталость, дичь и дурь.

«Оне, бесы-те, так и кишат кругом, ты токо их не видишь! Ночью ищут посуду не мытую,да всяку грязь. Уж тамока имя, бесовьям -то полноё раздольё. И женятся, и свадьбы играют, и бесенят родят. А как ты исть из посуды станёшь, оне тебе в рот заскочат и загубят». Ну, заменим слово «бесы» на слово «микробы». И задумаемся, что эти представления возникли не позже 15-го века. И «темная, отсталая»раскольница, произносившая эти слова где-нибудь в 17веке, была далеко впереди Европы всей, еще не создавшей науку гигиену. Наши раскольники во времена Екатерины II умели противостоять даже чуме, хотя и не знали слово «карантин».

Думаю, что крепчайший сплав естественнонаучных, морально-этических, организационных и догматических принципов – итог коллективного мозгового штурма, буквально народный интеллектуальный подвиг, и назвали впоследствии мужицкой верой, древлеправославием. Точнее, часть этого и только в том виде, который был доступен интеллекту 17-го века. Усилиями идеологов раскола народное знание, как говорят социологи, было вербализировано и рационализировано: превращено в связное мировоззрение. И хотя бы в таком виде интеллектуальные достижения наших предков стали известны обществу. Не случись раскола – и не знал бы никто.

Значительная часть культурного наследия кержаков уже утрачена, поскольку утрачен их образ жизни, а интеллектуальные достижения крестьян по-прежнему не ставятся ни во что. Потому что обычное и привычное часто кажется простым…

Вот такая простая фраза: крестьянин сеял рожь. Что тут интересного?! Ну, крестьянин. Ну, сеял. А рожь – да кто ее не знает? Между тем тут на три слова две исторические загадки. Начнем с ржи. Точнее, с ржи озимой. Это растение сыграло огромную роль в истории России. Тут нет ни капли преувеличения.

Озимая рожь – сорняк по происхождению, везде считавшаяся всего лишь неистребимой примесью пшеницы. Рожь выживала в самые неблагоприятные годы, когда основной посев погибал. И черный ржаной хлеб считался хлебом неурожая. В древнерусских государствах озимую рожь сеяли только в новгородских землях, самых холодных, где пшеница просто не вызревала. Именно на возделывании ржи и вырос великий северный крестьянин – новгородский крестьянин, создавший так называемую паровую систему земледелия.

Сеемая в середине августа, рожь подымается на осенних дождях и кидает свои корни на глубину до 1 метра, ей уже никакие сорняки нипочем. Рожь очищает, облагораживает землю, справляется даже с таким злодеем полей и огородов, как пырей. Важно и то, что семенной материал ржи не надо целую зиму хранить, оберегать от выпревания, подмерзания и грызунов. Таким образом, рожь просто идеальна для посева на вновь возделываемых землях. Именно с рожью наш крестьянин и прошел Урал и Сибирь, дал основу для жизни на этих просторах. Если бы не было собственного хлеба – жить здесь никто бы и не смог. Урал – зона самого северного в мире семенного растениеводства.

Рожь, способная расти даже на самых бедных и, что очень важно, закисленных почвах (а у нас именно такие), очень резко увеличивает урожай при внесении навоза. Хочешь иметь хороший урожай – держи скот. Рожь резко увеличивает урожайность, если посеяна именно тогда, когда нужно. Не раньше и не после. Умирать готовься, а рожь сей – так мужики говорили.

Поскольку рожь в спелом состоянии быстро осыпается, жнут ее в состоянии восковой, то есть неполной спелости. Если сжать раньше, чем нужно, зерно получится тощее, урожай ниже, всхожесть хуже. Если запоздать – зерно осыплется. Так что рожь – это высший крестьянский пилотаж, она требует мастерства, ответственности и огромного, поколениями копимого опыта. И определенной зажиточности. Бедняк, не имеющий справного хозяйства, никогда хорошего урожая не получит. В наших краях рожь умели как следует выращивать только одни кержаки - староверы.

Ими активно использовалась и так называемая «роща», то есть та же рожь, сразу после уборки смоченная и пророщенная в темноте. Вот пшеницу сразу после уборки проростить невозможно, требуется яровизация, то есть обработка холодом. Она ж весной всходить должна, пшеница-то, а не осенью! Рожь в этом смысле просто вне конкуренции.

Именно рожь и была веками основой экономической независимости кержаков. Роща - исторически первое и до сих пор непревзойденное сырье для самогона. Вятские предки пермских крестьян и были создателями, а впоследствии основными поставщиками этого сырья. Госмонополия на винокурение в России то усиливалась, то ослабевала, а мужики – они всегда при своих. У нас в Пермской губернии к тому же под боком Удмуртия, где всегда гнали свою кумышку, хоть им триста раз запрети. Выгода была двойная. Во-первых, всегда был рынок сбыта для ржи. Во-вторых, будучи свирепыми трезвенниками, сами кержаки водку и самогон не пили, а пили ржаную брагу и квас, делаемые из рощи. Это были напитки каждого дня, жидкий хлеб.

Вы только задумайтесь: напиток из пророщенного зерна – каждый день! Современная наука в качестве сенсации подает: прорастающее зерно, его ростки и корни обогащены биологически активными веществами, они настоятельно рекомендуются для детского питания, а также для восстановительных диет. А кержаки сей уникальный продукт употребляли – веками, каждый день… Не отсюда ли знаменитая кержацкая плодовитость, клокочущая жизненная сила?

Рожь по-прежнему каждое лето наливает колос на наших полях, а вот большинство других элементов традиционного образа жизни крестьянина в настоящее время утрачены. Это касается, например, такой тонкой материи, как морально - психологические и организационные основы старообрядческого сообщества. Удивительного там было немало.

Сторонний человек, если бы его пустили в крестьянскую избу, тесноту увидел бы, места, мол, в избе всего ничего, а народу полно. Саме мужик с хозяйкой, да старуха, да ребят сколь-то, не то четвёро, не то восьмеро. А имя-то не тесно! И удивляться нечему. На руке пальцам ведь не тесно? Ну и семейным не тесно. Дом - обиталище единого многоголового существа – кержацкого семейства. У каждого место есть. И днем и ночью, и на молитве, и за столом. Как у пальцев на руке.

Как из зыбки на ножонки стал – в хоровод на празднике поставят. Ухватится человечик за сестер-братовьев, да так до конца жизни их уж не разнимешь. И робить каждому есть что. И каждый сам знает и видит, что делать. А уж если кого забросит судьба далеко от родных (на службу солдатскую, к примеру) – письмецо напишут при первой возможности. Удивляешься ныне, читая эти письма. Считай все письмо – приветы да поклоны. «Кланяемся тебе, сестрица Маремьяна, от белова лица до сырой земли…» И далее все приветы да поклоны семейным своим, от старого дедушки до младенца в зыбке. «А ходит ли к нам любезный дядюшка Алексей Филимонович? Ему от меня тоже привет сказывайте»

В отечественной художественной литературе всегда сквозило некое недоумение: где именно находится народная мудрость? Как ни странно, в понимании этого существенную помощь оказывают современные информационные технологии. А именно представление о «распределенном знании». Современные компьютерные сети представляют собой распределенные базы данных, то есть совокупность относительно маломощных компьютеров, объединенных в огромные системы. Наши российские интеллектуалы никогда не могли понять, почему каждый отдельный крестьянин не производит впечатления большого мудреца, а мудрость народа все же откуда-то берется?! А это и есть информационная мощь сети.

Вот смотрите: в России староверов власти веками гнобили, как могли. Диаспора, что в Прибалтике, что в Канаде, что в Бразилии - жила, как хотела. В России выходцы из староверов - созвездие блестящих имен купцов, предпринимателей, изобретателей, ученых... Ну, Рябушинские, Морозовы, Третьяковы - на слуху. В наших краях - масса купцов, гениальные изобретатели на Демидовских заводах, те же создатели паровоза братья Черепановы и тд.

Крупнейший экономист, лауреат Нобелевской премии Василий Васильевич Леонтьев (Жил в США с 1930 г. Всю жизнь мечтал осчастливить Россию, но Россия не захотела.) Дед - старовер-крестьянин, отец уже - петербургский купец.

Иван Ефремов, известный писатель-фантаст, мыслитель, крупнейший ученый-палеонтолог. Его дед, Харитон Ефремов, из заволжских староверов, за стать взятый в Семеновский полк, в Петербург, там и оставшийся. Отец Ивана - уже приличный купец. А Иван, со всей кержацкой энергией и неописуемой одаренностью ушел совсем в другие области деятельности.

Кого выдвинула зарубежная староверческая диаспора? Вроде бы и никого.

Коллективизация уничтожила основы основ жизни традиционного крестьянства, в том числе и старообрядческого. … Уничтожение кержачества еще долго понимать будут. И до тех пор не поймут, пока умы понимающих не очистятся от высокомерия. От уверенности, что сами они, образованные люди, находятся, конечно же, на более высокой ступени развития по сравнению этими лапотными работягами. Что насильственно, порой с кровью устанавливаемая иерархическая пирамида подчинения одного человека другому, а множества людей – одному есть постоянно прогрессирующая форма российской жизни. Атомизированное индивидуализмом и вооруженное личной свободой западное общество видится уж вовсе недосягаемым идеалом. Тогда как семейное согласие и устанавливаемое на этой основе сообщество – архаично, допотопно, словом, примитивно.

Это высокомерие настолько укоренилось в мозгах отечественных мыслителей, что не убеждает их ни многовековая хозяйственная успешность, ни народ, здоровый физически, интеллектуально и морально. Народ, способный мгновенно встать вровень с любым интеллектуальным достижением человечества, освоить его, развить и к себе приспособить. Обреченность «архаики» сомнений ни у кого не вызывает. И то, что в России она в конце концов была погублена, видится в таком контексте делом хоть и печальным, но закономерным. Мол, старое-то гибнет всегда при столкновении с новым.

На самом-то деле погибла сложная, тонкая система людских взаимоотношений, многовековой социальный опыт самоуправления.

Эта структура уничтожена куда более грубой, примитивно-людоедской. Что ж, и такое в истории бывало. И то, что обезлюдела деревенская земля, одичал народ, выродился, извелся – тоже нового ничего нет. Много есть на земле мест, где только ветер песок переметает по руинам исчезнувшей цивилизации, а где-то и руин уж незнатко, глубоко песком занесены.

 Отправлено: 27.12.10 22:03. Заголовок: Турова Е. Сущий иеро..

Турова Е. Сущий иероглиф...
«Сущий иероглиф для ума образованного человека» - так не без раздражения отзывался о крестьянстве Карл Маркс. Крестьянство очень плохо встраивалось в стройную научную систему, созданную Марксом. Но, коль скоро оно существовало в реальной жизни, значит, в системе был некий дефект? Это – то и служило основой раздражения великого экономиста. В Европе всегда существовал некий зазор между крестьянами и образованными людьми. Что уж говорить о России, где этот зазор превратился буквально в пропасть. Крестьяне казались обломком прошлого, диким, отсталым, совершенно другим народом. Эту дикость следовало искоренять, прививать культурные привычки, изменять систему отношений. Реформы, проводившиеся непоследовательно, скользили по поверхности, а последовательно проведенная коллективизация просто уничтожала крестьянство как экономически, так и морально.

Горький, тоже не лучшим образом относился к крестьянам, считал, что городской житель очень скоро изобретет искусственный хлеб и прикончит эту унизительную зависимость от самой необразованной и косной части человеческого общества. Своё отношение к крестьянству писатель выразил в статье "О русском крестьянстве", написанной в 1922 г. в эмиграции. В ней он говорил о темноте, дикости, жестокости крестьянства. Горький писал: "Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями. Против нас всё, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это даёт нам право считать себя всё еще в состоянии гражданской войны. Отсюда естественный вывод: если враг не сдаётся - его истребляют".


В первую очередь из деревни постарались выкинуть справных, самостоятельно мыслящих и действующих. В это число как раз и входили наши предки, староверы оханские да кунгурские.

Проследив судьбу этих людей, видишь, что коллективизация - это гражданская война с сельским хозяином, виной которого перед народом было владение двумя лошадьми и умение растить и хранить хлеб. Это была борьба за обобществление собственности, земли и скота. Уничтожение сельскохозяйственного опыта, передававшегося из поколения в поколение. Страна покрылась сетью лагерей, построенных спецпереселенцами, оторванными от земли. Сотни тысяч хлеборобов стали бесплатной рабочей силой на стройках пятилетки. Был уничтожен хозяин-труженик, но те, кто доехал до места ссылки, выжили благодаря умению, трудолюбию, терпению. Неправедное, жестокое, бесчеловечное раскулачивание было преступлением не только против крестьян, но и против всего нашего народа.

Коллективизация ускоренными темпами ликвидировала индивидуальные крестьянские хозяйства как основных производителя зерна. Колхозам и совхозам отводилась главная роль в его производстве. Тем самым государство, введя монополию на производство, изъятие и распределение зерновых, получило неограниченную возможность влияния и управления гражданами и обществом. С каким результатом?

Уральская историческая энциклопедия свидетельствует:

После русской колонизации на Урале выращивали озимую и яровую рожь (ядрицу), овес, ячмень, пшеницу, гречиху, просо, горох, полбу, чечевицу. А еще были лен и конопля, волокнистые и масличные культуры.

Удельный вес зерновых культур менялся в зависимости от природно-климатических условий, опыта народной агрономии, развивавшихся товарно-денежных отношений. В первой половине XVIII в. основными культурами, возделываемыми во всех районах Урала, были озимая рожь, яровые овес, ячмень. Урожайность озимой ржи доходила до сам-8, ядрицы сам-4-5, ячменя и овса сам-4.

Во второй половине XIX - начале XX в. хлеба - рожь, пшеница, овес, ячмень занимали 96-99% пл. посевов и давали 94-99% сбора урожая при средней урожайности в крестьянских хозяйствах ржи 36-47, овса 39-51, пшеницы 34-50, ячменя 38-51 пудов с казенной десятины.

Экономические последствия революции и гражданской войны тяжелейшим образом отразились на сельском хозяйстве. Посевные площади сократились с 1916 по 1922 на 66%, произв. зерновых - на 63%.

Заготовка хлеба проводилась продотрядами на основе продразверстки. Кризис на продолжался до 1923 и сопровождался массовым голодом. И опять бунты против Москвы, и вновь кровавые их подавления.

Восстановление производства зерновых было осуществлено на базе НЭПа мелкими крестьянскими хозяйствами. Валовая продукция зерновых в тогдашней Уральской обл. выросла с 41,5 млн пуд. в 1921 до 242,7 млн пуд. в 1925, т.е. более, чем в 5 раз. В 1925 посевные площади Уральской области составили 90% и валовой сбор зерновых - 94% к довоенному уровню. Единоличный сектор производил 99,4%, социалистический - 0,6% от всего объема зерновых.

На Урале норма крестьянского надела была относительно высокой по сравнению с другими районами страны. В Вятской губернии он составлял 9 десятин (начало XIX в.), в Пермской губернии - 9,5 десятин.

Колхознику оставили приусадебный участок размером 6 соток.

Форсированное создание колхозов и совхозов не ликвидировало кризис хлебозаготовок. Принудительное изъятие не только товарного, но и необходимого для воспроизводства зерна у колхозов, совхозов, коммунаров, единоличников вызвало голод. Произошло резкое падение урожайности и валового сбора зерновых. Если в 1928 индивидуальными крестьянскими хозяйствами Урала было собрано 8493 тыс. т при урожайности 9,1 ц с га, то в 1932 все категории хозяйств произв. 6262 тыс. т при средней урожайности 5,5 ц с га.

Та же картина в животноводстве.

В Пермской губернии в конце XVIII - начале XIX в. было 6 конных заводов, в середине XIX в. - 10. У крестьян особо ценились лошади "вятки" и "обвинки", которые считались разновидностью одной породы, полученной от скрещивания местных лошадей с эстонскими (эзельскими) клиперами.

Широкое распространение получила романская порода овец, выращивали и мериносов. В четырех уральских губерниях в 1910 было 2753458 лошадей, 4670112 голов крупного рогатого скота, 6416761 овец и коз, 871112 свиней. Скота в деревне было гораздо больше, чем людей.

Гражданская война привела к кризису, который продолжался до 1923. Количество лошадей сократилось в 2 раза, крупного рогатого скота - в 2,5, овец и коз - в 3 раза, свиней - в 8 раз. За период НЭПа (к 1928) в основном был достигнут уровень 1916г. Коллективизация вызвала новое массовое сокращение поголовья скота. В 1933 по сравнению с 1928 в наибольшей степени сократилось поголовье лошадей, овец и коз (в 2,7 раза), свиней - в 2 раза, крупного рогатого скота - в 1,4 раза. Политика по укреплению колхозно-совхозного сектора не вывела село к 1940 даже на уровень 1928г.

Судьба вятской овцы в пермских землях была просто трагичной. В конце 1950-х годов овец из частных крестьянских хозяйств «обобществили», то есть попросту говоря, отобрали в колхоз. Собранные в кучу, в наспех сооруженных овчарнях, овцы в одну зиму передохли во всей области. Речь идет о сотнях тысяч голов овец. С тех пор овцеводство в Пермской области отсутствует как отрасль.

Мельники, то есть конкуренты для государства в области переработки зерна, подверглись наиболее жестоким преследованиям. Они и были объявлены главными эксплуататорами деревни, мироедами. На них натравили деревенскую бедноту, провоцируя грабежи, убийства. Раскулаченных семьями вывозили в пустынные ненаселенные места Тюменской и Пермской области, Алтая, обрекая на массовую гибель.

Раскулачивание, надо признать, имело поддержку на селе. «Инородцы», выведенные русскими из землянок и жившие много беднее русских крестьян, также приложили руку. Мельницы были разрушены, пруды спущены.

Когда по пермским деревням спустили пруды, количество гусей, конечно, резко упало, ну, а повальное воровство окончательно их погубило. Нет у нас теперь гусей. Совсем.

Аграрная революция привела страну к всеобщему голоду.

В какой – то степени крестьянство сохранилось, выжило и существует, а коллективизация в конечном итоге все-таки провалилась. Крестьянская жизнь - сложная система социальных взаимодействий, взаимопомощи и взаимозависимости. Советской системе не удалось в полной мере уничтожить эту систему, крестьянство упорно хранило ее ради выживания. Сейчас ситуация быстро меняется. Как говорится, время покажет…

 Отправлено: 27.12.10 22:04. Заголовок: Овчинникова В.И. «Вн..

Овчинникова В.И. «Внешние» потомки староверов – внешние?
Думаю, для начала нужно представиться читателю. Я, Овчинникова Валентина Ивановна, физик по образованию, кандидат технических наук, в настоящее время преподаю в вузе. Живу в Перми. Одновременно пишу художественную прозу, основная тема которой – пермские крестьяне – старообрядцы. Писательский псевдоним Евдокия Турова. Вскоре должна выйти первая книга (Евдокия Турова «Кержаки») Мои предки – крестьяне – беспоповцы из деревни Малое Турово Оханского уезда Пермской губернии, выходцы из Вятской губернии.



Вопрос, вынесенный в заголовок статьи, возник у меня вследствие общения с некоторыми представителями РПСЦ, а также знакомства с публикациями на тематических сайтах староверия. Вопрос весьма недоуменный. К моему великому изумлению оказалось, что я, имея неисчислимое количество староверческих предков, глубоко зная историю рода, крестьянскую бытовую культуру, собирая воспоминания, воссоздавая язык – при всем этом к староверию не имею никакого отношения, что я – внешняя! Это мне порой заявлял человек весьма молодых лет, не имеющий ровным счетом никаких староверческих корней и вчера разучивший двоеперстие!



Чрезмерная ревностность такого неофита, меня, конечно, и на секунду не заставит ощутить себя внешней. Не разумом приемлется вера, а душой. Ощущение своей причастности к старообрядчеству я помню с детства, со слов мамы – учительницы. Она, выросшая в строго староверческой семье, уже не могла иметь в доме икон, не передала нам навыков молитвенного обращения к Богу. Но передала глубочайшее уважение к предкам, уверенность в том, что это были люди глубокой культуры, что именно за ними – моральная правота. Не это ли и есть самое надежное основание для религиозного чувства?



Принявший староверие умом, завтра найдет более интересным, «продвинутым», учение Будды, к примеру… Принять его или не принять - станет только его решением, вопросом личного выбора. Для таких, как я – вопрос такого выбора невозможен. Старообрядчество для нас – как родительский дом, который остается единственным, где бы человек ни был. И в который всегда можно прийти. Даже если его населяют уже другие люди. У нас все равно остается право прийти и постоять на пороге, и это право - неотменимо…



Я знаю многих потомков крестьян-староверов, это весьма достойные люди. Ученые, преподаватели вузов, медики, бизнесмены. Во многих семьях хранятся книги, иконы, фотографии. Радует, что есть понимание необходимости спасать исторические свидетельства, собирать воспоминания о предках. Это весьма активная, образованная часть населения. Мы представляем собой серьезную социальную базу общественной поддержки староверия. Думается, что отвергать нас было бы весьма неразумно.

 Отправлено: 01.01.13 21:45. Заголовок: очень интересно,проч..

очень интересно,прочитала про своих предков...они тоже из киржаков...